из клубов густого пара вновь материализовалась нагая Тамарка.
Никита хмыкнул, но тут же воровато оглянулся и ускорил шаг. И уже не оглядывался, пока между ним и зданием, где располагалась сауна, не установилось расстояние в несколько кварталов.
Он нащупал в кармане ватника объемистый конверт.
«Сколько ж там бабок? — подумал Никита. — Много, наверное. Киллерам вообще нехило платят, а меня только что за киллера приняли и еще аванс дали. Чтобы я завалил этого Полуцутикова. Предпринимателя. Вот ведь. Стоп. Так, может быть, эти агенты в черных костюмах за мной гонялись, потому что знали, что я киллер? Так ведь и я сам этого не знал тогда, когда они мною интересоваться начали. Вот ведь люди работают, — удивился Никита. — Заранее знают, где какое преступление будет. Одно слово — ФСБ. Наверное, какой-нибудь секретный отдел. Как они грузовик-то переворачивали».
При воспоминаниях о подробностях недавней автоаварии Никиту передернуло.
«С другой стороны, — мысленно проговорил он, — деваться мне теперь некуда. Если убегу с бабками, то бандиты Достанут. А если сделаю то, за что мне заплатили, тогда федералы настигнут. Во всяком случае, надо что-то придумать. Может быть, просто встретиться с этим Полуцутиковым. И что дальше? Нет, черт возьми, над этим еще надо подумать. А пока приоденусь поприличнее».
Он снова сунул руку в карман, погладил конверт с деньгами и нащупал тонкий листок фотобумаги, лежащий рядом с конвертом. Фотография предполагаемой жертвы — предпринимателя Полуцутикова. Никита вытащил листок.
Это был фотографический снимок. С него смотрела на Никиту круглая физиономия, безбородая, с маленькими глазками и ротиком, маленьким, как змеиная головка, и таким же мерзким. Хоть объектив фотоаппарата захватил только одно лицо, почему-то казалось, что обладатель этого лица очень маленького роста, а курчавые буйные волосы на голове Полуцутикова вкупе с абсолютно голыми щеками рождали ощущение ненатуральности.
«Парик, наверное, — решил Никита. — А харя у этого Полуцутикова отвратительная, надо сказать».
Никита остановился посреди улицы, покрутил головой по сторонам и, заметив поблизости вывеску «Модная одежда», кивнул сам себе и направился в сторону магазина. Исчезнув за зеркальными дверьми, он снова появился на улице через полчаса, одетый в ярко-красный и явно очень дорогой спортивный костюм, прошел несколько шагов и вдруг остановился, разглядывая сам себя.
— Что за ерунда, — пробормотал он. — Как это я умудрился так вырядиться? Хотел же поприличнее одеться — пиджачок там, брюки и ботинки. А купил эту дрянь. Совершенно не в моем стиле. И бешеных денег стоит. Чертовы продавцы-консультанты всучат что ни попадя, а ты ходи потом. Нет уж, не буду, как клоун.
Он вернулся к магазину, решительно взялся за дверную ручку и вдруг замер, заметив в зеркальных дверях магазина собственное отражение.
Высокий статный молодой человек с волевым лицом. Широкие спортивные штаны и куртка, распахнутая на мускулистой груди так, чтобы было видно массивный крест, висящий на тяжелой золотой цепи. Никита поднял руки и ощупал лицо.
— Странно, — проговорил он, — почему мне все время кажется, что я — это не я? Почему мне все время кажется, что когда-то я выглядел по-другому?
Он замолчал. Внезапно ему пришло в голову, что нынешний его облик хоть и несколько вызывающий, зато в целом вполне органичный. Никита сунул руки в карманы и повернулся в профиль.
— А ничего, — промычал он. — Это, конечно, не пиджачок с брючками, но тоже нормально. Реальные тряпки.
Усмехнувшись самому себе, он повернулся и пошел вдоль по улице. Прохожие, идущие навстречу, почтительно уступали ему дорогу, а вот постовые милиционеры хмурились, завидев ярко-красную его фигуру, и потом долго-долго смотрели вслед.
— Простите, — услышал Никита женский голос, — можно к вам обратиться?
Повернувшись, он увидел худенькую женщину, затянутую в джинсовую одежду.
— Простите, — снова сказала женщина, поднося к лицу Никиты большой микрофон. — Городское телевидение. Мы проводим социологический опрос. Позвольте спросить, как по-вашему…
Краем глаза Никита заметил бородатого мужика, который, вздохнув, сплюнул на тротуар сигарету и нацелился на женщину видеокамерой.
— Нас, видите ли, интересует мнение представителей любой социальной группы, — продолжала женщина между тем как бородатый переводил объектив камеры с нее на Никиту и обратно. — Как вы думаете, какой мэр нужен нашему городу? Вам, конечно, известно, что наиболее вероятная, так сказать, кандидатура — предприниматель Андреев. Он…
— Так он еще и кандидат в мэры? — удивился Никита,
Живо вспомнив разговор с Тампаксом.
— Разве вы не знаете? — в свою очередь удивилась женщина. — Андреев — это гордость нашего города. Своими благотворительными деяниями он…
Дальше Никита не слушал. Отодвинув одной рукой женщину, он сказал в объектив видеокамеры несколько слов лексическая принадлежность которых не оставляла никаких сомнений в том, что пленку, запечатлевшую физиономию Никиты, показывать в эфире не будут. Женщина ахнула.
«Потеха, — думал Никита, шагая дальше. — Киллер по телевизору разговаривает о своем заказчике. Накануне убийства. Тьфу ты, что это я? Я же не собираюсь на самом деле убивать этого Полуцутикова».
Позади него резко свистнули тормоза, кто-то закричал:
— Ой, батюшки, человека сбили! — но Никита не стал оборачиваться.
После беседы с Тампаксом Андреев решил поехать домой.
«Голова пухнет, — думал он, крутя руль своего автомобиля. — Голова пухнет. Это надо же, столько проблем навалилось. Голова пухнет», — повторял он, в полной мере ощущая, что его голова от безрадостных мыслей и вправду распухает, как буханка хлеба под струей воды.
Уже стемнело. Свет от фар встречных машин превращался в тусклые мазки, сливающиеся с общей световой сумятицей вечернего города. Андреев машинально тормозил, завидев впереди похожие на воспаленные глаза красные круги светофоров, машинально трогался с места, как только загорались зеленые круги.
— Бросить бы все, — неожиданно для себя вслух проговорил он. — И уехать на время куда-нибудь. Без жены. Без никого. На морс, например. Поселиться в рыбацкой хижине, варить себе на обед рыбу. Или крабов каких-нибудь. И ни о чем не думать.
Ему захотелось узнать, сколько времени. С этой целью он отвел глаза от дороги и посмотрел на свои наручные часы, а когда снова глянул вперед, то увидел размытый силуэт, перебегавший всего в нескольких метрах от бампера своей машины.
— Черт! — крикнул Андреев, выкручивая руль и нажимая одновременно ногой на педаль тормоза.
Машина вильнула влево, вылетела на тротуар, но силуэт, словно привязанный, все еще болтался впереди, заслоняя обзор. Потом Андреев почувствовал глухой удар, и силуэт исчез. Машина остановилась.
— Ой, батюшки! — донеслось откуда-то из внешнего мира. — Человека сбили!
Некоторое время Андреев сидел, не шевелясь, тупо переваривал суть новой проблемы.
«Этого еще не хватало, — появилась наконец мало-мальски здравая мысль в его голове, — человека сбил. Теперь точно пресса раздует все. Если узнает. Да за что же мне такое, господи!»
Андреев застонал и вдруг ощутил такую злость на неведомого сбитого человека, что, ни о чем больше не думая, рванул дверцу и выскочил из машины. И едва не наступил на женщину, лежащую на тротуаре лицом вниз.
— Дура чертова! — заорал он, склоняясь над ней. — Дура! И осекся. Глазок видеокамеры смотрел ему прямо в лицо.
Бородатый оператор, как акула, кружил неподалеку, выискивая наиболее лакомые кадры.
«Вот тебе и пресса! — стукнуло Андрееву в сердце. — Какого дьявола они здесь крутятся? Опять, наверное, проводят какой-нибудь глупый социологический опрос».
