И снова зазвонил телефон…
– Алло? – я еще был где-то далеко, воодушевленный своими маленькими научными открытиями.
– Ну чего, про должок не забыл? Смотри, в пятницу к тебе придем, а не то, извини…
– Кто, кто это говорит? – Голос мой осип.
– А какая, на хрен, разница. Ты, главное, не забывай, откуда ноги растут. В пятницу будь дома, с бабками и без дураков.
И запищал гудок, а я понял, что несмотря ни на что, я сейчас поеду покупать себе компьютер. Пахнущий свежей пластмассой убийца человеческого духа, неодушевленный аппарат, позволяющий рисовать на экране графики, решать дифференциальные уравнения и писать заумные тексты.
Я проснулся в одиннадцать утра, поехал в магазин, протянул кассиру очередную кредитную карточку, и вернулся домой с огромными картонными коробками и значительно возросшим долгом. В коробках лежало мое будущее. И, распаковав его, я начал работать.
Да здравствует изобретение человеческого гения: клавиатура, жужжащий ящик, и монитор, на котором строчка за строчкой возникает мое послание человечеству. Оно рождается из пустоты, секунду назад еще ничего не было, и, о чудо, вот уже сам собой образовался текст, в котором так легко узнать меня, мои страдания, мысли и бесчисленные опечатки . Ума не приложу, каким образом вкрадываются десятки ошибок в несколько страниц текста. Но этот мучительный процесс – впереди. Он только начинается, и я уже оказался в кювете.
Я сразу же сделал стратегическую ошибку, непростительную человеку моего возраста и житейского опыта: ваш покорный слуга начал писать предисловие, изливая потоки желчи, накопившиеся в нем за последние месяцы. Проведя за этим занятием пару часов, я обнаружил, что предисловие растянулось на десять страниц, и напоминает жалобу старого склочника в Контрольную Комиссию ЦК КПСС. Пришлось безжалостно стереть многочисленные лирические отступления, и я почувствовал, что устал и позорно хочу есть.
– Ну, ничего, дальше пойдет как по маслу, – утешал я себя, толкая перед собой тележку в супермаркете. Хлеб сегодня дорогой, зараза. Мясо и того хуже. А, черт с ним, все равно живу в долг. Мозгу необходимо питание.
Вернувшись домой, я бросил обрезки говядины на сковородку, обильно посыпав их перцем, и, даже не дождавшись, пока они прожарятся, накинулся на адскую, шипящую смесь, насытился и через несколько минут почувствовал, что хочу спать.
Момент был критическим. Если я сдамся сейчас, засну, не начав писать первую, самую сложную главу, все мои последующие замыслы пойдут прахом.
Глава упорно не желала начинаться. В десятый раз перечитывал я предисловие, все более убеждаясь в собственной бездарности. И, каюсь, заснул. Во сне все вырисовалось передо мной с чрезвычайной ясностью. Барьеры были сняты. Все очень просто, даже очевидно. Люди не понимают, или не задумываются над очевидными вещами. Итак: – Я проснулся, кинулся к клавиатуре и радостно отступил параграф.
И полилось, и покатилось, само собой, безо всякого усилия. Картинки и графики, дайте мне рычаг, и я переверну Землю! Поле распространяется в пространстве, где мой курс электричества Калашникова? Какой он был симпатичный и интеллигентный человек, мне довелось слушать его лекции, работать с ним, даже хоронить его в актовом зале нашего института. Господи, законы твои незамысловаты, по крайней мере, их внешняя оболочка. Если осознать то, что усвоено на лекциях в полукруглой аудитории, в которой деревянные скамьи изрезаны античными иероглифами, символизирующими взаимоотношения полов, значит удастся выжить в этом мире.
Глава была закончена, я с легким ужасом посмотрел на двадцать полновесных страниц и скопировал творение рук моих на диск…
Ах, какой прекрасной была эта неделя. Я спал, когда мне хотелось, вставал иногда днем, как маньяк подходил к своему, с жуткой скоростью начинающему устаревать компьютеру, и писал, писал. Дня через два мне пришлось вылезти за пропитанием в магазин. Меня тогда поразил яркий солнечный свет, режущий глаза, и зеленая листва, распустившаяся на деревьях.
К концу недели были написаны три главы. Они являли неблагодарному человечеству маленький шедевр. И навалилась роковая пятница. Проснувшись в три часа ночи, я почему-то подумал, что если меня убьют – будет обидно.
Я сидел около телефона, напряженный как струна, и обдумывал, что скажу им, какое вселенское презрение я вложу в свои, давно заготовленные слова. Телефон молчал. А, может быть, они придут, позвонят в дверь, и, поняв, что денег нет, застрелят меня? Главное, чтобы не мучили, не резали тело ножом, это, должно быть, очень страшно. Мне кажется, что если я осознаю, что через секунду это гадкое лезвие воткнется мне в сердце, в живот, перережет горло, я просто сойду с ума…
И телефон все-таки зазвонил.
– Алло? – Я вздрогнул. На улице уже светило солнце, видимо, я заснул в кресле.
– Папа? – Это звонил мой сын.
– Да, малыш, что?
– Почему ты не приехал? Я тебя жду. Мама уже ругается. Ты же обещал пойти со мной сегодня в зал игровых автоматов.
– Какие еще игровые автоматы, – рассердился я. – Ты о чем?
– Сегодня же суббота. Ты меня всегда по субботам забираешь, ты что, забыл?
– Как это, суббота? – Я ничего не понимал.
– Сейчас, я маму позову, – в трубке зашуршало.
– Погоди, – я в недоумении посмотрел на часы.
– Ты что же, совсем совесть потерял? Ребенок тебя с утра ждет, нервничает, около окна стоит, канючит, идиот: «Папа, папочка.» А папашка его дрыхнет с похмелья!
