— Надеюсь, ты потерпишь мое присутствие несколько минут. Нам необходимо поговорить, — сказала Хилари.
Дункан нахмурился. Сейчас он не хотел общаться ни с кем, тем более с Хилари.
— Если ты пойдешь за остальными, я вскоре подойду.
Хилари проигнорировала его слова.
— Нам нужно поговорить, — повторила она. — Наедине.
— Это не может подождать?
— Нет, Дункан, не может. — Хилари подошла к дивану, на котором только что лежала Джейд, и уселась, нервно теребя подол платья. Солнце, ворвавшееся через окно, превратило ее платиновые волосы в сияющий нимб. Она откинулась назад с грацией кошки.
Помимо своей воли Дункан представил, как бы он изобразил ее на холсте. Что-нибудь в византийском стиле или даже… Он увидел ее полулежащей на кушетке, обнаженное тело просвечивает сквозь легчайшую ткань. Он изобразил бы ее как одалистку, наложницу султана. Какое-то время представление о возможной картине вытесняло из его сознания живую Хилари. Затем, очнувшись, он спросил:
— Скажи, что ты задумала?
Хилари усмехнулась про себя. Когда она и Малкольм зашли в студию, Дункан выглядел таким разъяренным, что она даже опасалась, как бы он не выставил их за дверь силой. Теперь она помолчала, готовясь к главному разговору в своей жизни.
— Я хотела бы, чтобы все оказалось ерундой. — Она заставила свой голос слегка дрожать. — Не хочу, чтобы тебе было так больно, как сейчас больно мне. Если бы дело касалось только меня, я промолчала бы.
— О чем ты говоришь?
— О Боже! Как бы мне хотелось ничего не рассказывать! — Она громко всхлипнула, довольная, что всегда может вызвать у себя слезы, когда это необходимо. — Я имею в виду Меган. Точнее, Меган и Малкольма.
— А что случилось?
— Ты что, ничего не замечаешь? — Хилари достала из сумочки платок с монограммой и аккуратно промокнула глаза, чтобы не стерлась тушь. — Я боюсь, они влюбились друг в друга, — прорыдала она.
Дункан реагировал как надо. Он присел рядом и положил руку на ее вздрагивающие плечи.
— Я тебе этого бы не сказала, потому что не люблю, когда меня жалеют, — продолжала она. — Знаешь, ведь я сирота. Мои родители умерли, когда мне едва минуло десять лет. Я была совершенно одинокой, когда встретила Малкольма. И он… Он — все, что у меня есть. Все эти годы он обещал жениться на мне, и вот…
Дункан подумал, что у него нет иного выхода, кроме как постараться успокоить Хилари. Он прижал ее к себе, давая возможность выплакаться. Она была худенькой: он ощущал под своими ладонями ее хрупкие ключицы. Он всегда считал Хилари железной женщиной, способной постоять за себя в любой ситуации. Теперь он понял, что та броня, которой она себя окружила, была не более чем внешней защитой от посягательства на ее душу. Она была уязвимой и испытывала настоящую боль. Дункан почувствовал себя негодяем. Когда он начал подталкивать Меган и Малкольма друг к другу, он абсолютно не подумал о том, как это затронет Хилари.
— Я так сожалею, Хилари, — пробормотал он в копну ее блестящих на солнце волос.
— Я просто не знаю, что делать. Не знаю, к кому обратиться. Пожалуйста, прости меня! — Ее голос был исполнен глубокой тоски. — Я не должна была тебе все это рассказывать. Знаю, что тебе тоже нелегко.
— Ну, со мной дело другое, — ответил Дункан, подавая Хилари свой носовой платок, заметив, что ее уже насквозь промок. — Я и Меган — отнюдь не Ромео и Джульетта.
Хилари печально улыбнулась:
— Да и мы с Малкольмом тоже. Но это не значит, что я его не люблю.
Она отодвинулась от Дункана и взглянула на него глазами, переполненными слезами. Он почувствовал, что восхищен ее мужеством и честностью. Дункан решил про себя, что раз он втянул ее в это дело, то должен помочь ей выбраться с наименьшими потерями, чего бы это ему ни стоило.
— Тебе лучше? — спросил он.
— Я в ужасном смущении. — Она достала из сумочки косметичку и стала приводить себя в порядок. — Я всегда сражаюсь со своими бедами сама.
Он еще раз оценил ее независимость и чувство собственного достоинства.
— Мне больно видеть тебя такой.
Она попыталась изобразить мужественную улыбку:
— Я знаю, что не всегда веду себя правильно, но считаю тебя настоящим другом и надеюсь, что ты так же относишься ко мне. Я понимаю, что прошу слишком многого, но не можешь ли ты поговорить с Меган, чтобы она проводила в обществе Малкольма поменьше времени?
— Ты хорошо знаешь, что я не могу. Но даже если бы мог, то вряд ли это что-нибудь изменило. Меган меня не слушается. И никогда не слушалась.
Она опустила голову:
— Даже не знаю, что тебе на это сказать. Мне так стыдно! Мне просто необходимо было с кем-то поделиться. Если ты не сможешь помочь… — Ее голос прервался.
Она дрожала так сильно, что он крепко прижал ее к себе. Бедное дитя. Он никогда не подозревал, что она так одинока в этом мире.
— Я не могу сделать то, что ты просишь, — сказал он. — Но это не означает, что я не в состоянии тебе помочь. Если тебе что-нибудь понадобится — все, что угодно, — ты всегда можешь на меня положиться. Если тебе будут нужны деньги, дай мне знать.
Сиделка Бингхемптон кудахтала и квохтала, хотя Джейд с помощью Малкольма уже забралась в постель. Несмотря на его присутствие, сиделка прощупала пульс Джейд, измерила ей температуру. Джейд подумала, что следующим шагом Бингхемптон будет, вероятно, предложение сесть на горшок.
— Не могли бы вы подать мистеру Эшфорду стаканчик хереса? — спросила она, надеясь, что сиделка поймет ее намек и покинет комнату.
— Думаю, у вас был и так тяжелый день, — ответила сиделка.
— Нет, не тяжелый, — твердо произнесла Джейд.
Малкольм повернулся к сиделке и улыбнулся самой располагающей улыбкой.
— Обещаю, что пробуду здесь всего несколько минут. И с удовольствием выпил бы стаканчик.
— Ну ладно, — сказала Бингхемптон, возвращая Малкольму улыбку и выходя из спальни.
— Ты здорово это проделал! — сказала Джейд. — Впрочем, ты все делаешь здорово.
Малкольм просиял:
— Просто ты пробуждаешь во мне самое лучшее!
— Интересно, что там задержало Дункана и Хилари?
— Ты знаешь Хилари. Вероятно, она уговаривает Дункана выставить его картины в ее салоне.
— Ошибаешься, — сказала Хилари, появляясь в дверях в сопровождении Дункана. — Я просто просила у Дункана совета.
— Какого совета? — спросила Джейд, не сумев скрыть подозрения в голосе.
Хилари ослепительно ей улыбнулась:
— Почему бы тебе не спросить об этом самого Дункана?
Джейд уже собиралась последовать совету, но в это время в спальню вошла Бингхемптон и окинула присутствующих неодобрительным взглядом.
Дункан принял из ее рук поднос и сказал, что позовет ее, когда понадобится. Выставив сиделку, Дункан углубился в свой бокал, и Джейд подметила, что он старается не встречаться с ней взглядом.
Через полчаса она почувствовала себя настолько измотанной, что ей уже не было дела ни до кого, включая Дункана. Она хотела сказать, что хочет немного отдохнуть, когда Малкольм внезапно прервал разговор:
— Я забыл сказать, что мы захватили вашу почту. Я оставил все у Дулси, за исключением письма,
