— Вот и она. Марианна, хочу познакомить вас с почитателем вашего таланта.
— Очень рада, — ответила та, оглядев незнакомца с головы до ног.
Высок, не ниже шести футов, строен, на вид около пятидесяти, кожа очень бледная, как у всех жителей Восточного побережья, длинный нос, тонкие губы, узкая полоска усов. В Техасе таких называют струйкой воды. Судя по элегантной одежде, он был явно не из бедных. У Марианны сразу улучшилось настроение.
— Реджинальд Квинси, я счастлива познакомить вас с лучшей художницей и лучшей ваятельницей из всех, кого я представляю, — Марианной Ван Камп и Арчер Гаррисон, — сказала Лиз и, извинившись, ушла.
— Это большая честь для меня. — Удлиненное лицо Квинси осветилось улыбкой, предназначенной Марианне. — Настоящая радость знакомиться с талантливыми людьми. Мисс Кент забыла сказать, что я купил три ваши картины. И одну из ваших работ, — повернувшись к Арчер, добавил он. — Видите ли, я собираю работы художниц и ваятельниц.
У Марианны перехватило дыхание. Целых три картины! Господи, да ведь, уплатив пятьдесят процентов галерее, она будет в состоянии вернуть Арчер долг и положить в банк довольно приличную сумму!
— Какие же картины вы купили?
— Я с удовольствием покажу. — Квинси галантно взял ее под руку. — Естественно, и вам тоже, мисс Гаррисон.
— Миссис, — поправила Арчер. — Может, мы встретимся с вами в другой раз, мистер Квинси? Мне надо поговорить еще с одним покупателем, а уже довольно поздно.
Арчер откланялась, и Марианна мысленно поблагодарила ее за чуткость и такт. Ей не хотелось делить такого шикарного коллекционера даже с лучшей подругой. Вот вам и сила позитивного мышления! Сколько раз она воображала себе, что идет под руку с высоким красивым незнакомцем. И мечта стала явью!
— Итак, мистер Квинси, — она обворожительно улыбнулась, — покажите мне свою покупку.
Ни один вернисаж не казался Лиз таким нескончаемым. Только половина десятого. Оркестр марьячей играл у входа веселые танцевальные мелодии, и эти ярмарочные звуки неприятно контрастировали с приглушенными голосами нескольких посетителей, которые еще слонялись по залам. Можно считать, что клиентов вообще нет. Такого провала у Лиз не было. Хотя в приглашениях всегда указывалось, что выставка работает с семи до десяти часов, ей никогда не удавалось выпроводить гостей раньше одиннадцати, а то и намного позже.
Сезон в Скоттсдейле всегда начинался после того, как Лиз Кент открывала свою ежегодную выставку. Но в этом году открытие походило на панихиду. Какая неудача! Единственным светлым пятном явилась сделка, которую Рик ухитрился заключить с Реджинальдом Квинси. Лиз никогда не видела своего помощника таким красивым, таким очаровательным, никогда еще он не работал так самозабвенно. Жаль, что он не художник. Она бы сделала из него звезду. Рик превзошел самого себя, но это не смогло предотвратить катастрофу.
Он возник рядом с нею, словно материализовавшись из воздуха.
— Улыбайтесь, — тихо сказал он.
Лиз кивнула и попыталась сложить губы в подобие улыбки. Она чувствовала, что вот-вот сорвется, и все увидят, насколько она потрясена неудачей. Когда Рик обнял ее за талию, она ощутила рядом с собой надежную опору. Стоя бок о бок, они пожелали спокойной ночи последним гостям, и через пятнадцать минут в галерее остались только служащие.
— Слава Богу, все кончилось. Запри двери, Рик.
Обычно эту обязанность Лиз выполняла сама, давая понять, что официальная часть закончена, но сегодня она с удовольствием передала бразды правления в более сильные руки.
Заперев двери и оставив галерею на попечение сотрудников, Рик вернулся к Лиз.
«Почему, интересно, даже воспитанные люди, если им выпадает случай поесть и выпить за чужой счет, ведут себя хуже свиней», — думала она, глядя, как служащие устраняют следы трехчасового разгрома.
— Вы нормально себя чувствуете? — спросил Рик.
— Конечно.
— Мне кажется, все прошло замечательно.
— Это была форменная катастрофа.
— Успокойтесь, Лиз. Здесь побывали многие коллекционеры. Хотя никто ничего не купил.
Она даже не потрудилась ответить. Рик не понимал ее боли, не чувствовал, что разбиты ее сокровенные ожидания. Он не работал с ней в первые годы, когда заключенная сделка воспринималась как триумф, а каждый посетитель, уходивший, ничего не купив, напоминал о риске, с которым было связано открытие галереи. Сегодня ее финансовое состояние ничуть не лучше, чем десять лет назад. А полмиллиона долларов, взятых ею на открытие в Нью-Йорке галереи для Алана…
— У меня такое чувство, что Реджинальд Квинси станет одним из наших лучших клиентов, — вернул ее к действительности голос Рика. Она вспомнила свое ощущение, когда он обнял ее за талию. — Он сказал, что недавно купил имение и хочет украсить дом лучшими произведениями здешних художников.
Да, больше всего ей сейчас нужно тепло и участие, чтобы ее кто-то приласкал, согрел и полюбил. Одиночество невыносимо. Только не сегодня.
— Рик, поедем ко мне.
Он открыл глаза от удивления. В течение всего года, пока он работал в галерее, Рик приучал Лиз к своим прикосновениям, как бы невзначай клал ей руку то на плечо, то на талию, то касался ее всем телом, когда они рассматривали картины. Хотя она никак не реагировала на его физическое присутствие, у него не возникало ощущения, что его прикосновения ей неприятны. Рик положил на нее глаз во время одного из благотворительных балов. Положил глаз — недостаточно сильное выражение для тех чувств, которые он испытывал. Он страстно желал ее. Но надо быть мертвецом, чтобы не желать такую женщину.
— Посмотри на меня, Лиз, и повтори еще раз.
Рик заглянул в невероятную голубизну ее глаз.
— Поедем ко мне, — хрипло выговорила она.
— Я хочу этого больше всего на свете.
Он был человеком действия и очень гордился своим умением быстро принимать решения. Вот и сейчас он не собирался давать Лиз никаких шансов передумать. Не снимая руки с ее талии, он провел ее в кабинет и, едва она взяла сумочку и накинула на плечи шубу, тут же вывел на улицу и усадил в свой «порше».
Машина тоже была гордостью и любимой игрушкой Рика. Он относился к ней с такой же трогательной заботой, с какой другие мужчины относятся к своим женам и детям. Рик Мейсон лишился семьи в тот день, когда отец, известный специалист по пластической хирургии, бросил дом ради прелестей молодой восходящей звезды с хорошо развитой грудью. Двенадцатилетний Рик понял, что роскошной жизни в Бел- Эйр пришел конец. Семья лишилась особняка, в котором могли позволить себе жить люди вроде Лиз Кент и ее клиентов.
Отъезжая от галереи, Рик искоса взглянул на ее профиль. Да, ничего не скажешь, хороша. Лицо спокойное, хотя в позе чувствовалась какая-то напряженность. Вероятно, неудачный вечер ее здорово расстроил, зато Рик возносил богам искусств благодарственные молитвы за провал выставки. Иначе он не получил бы Лиз и не имел бы никаких надежд оказаться сегодня ночью в ее постели.
По дороге они молчали, не пытались говорить даже о пустяках, чтобы хоть как-то сгладить неловкость. Ей, видимо, нечего сказать, да и его хорошо подвешенный язык на этот раз отказался ему служить. Когда они подъехали к дороге на Кемелбек Маунтин, Лиз нарушила молчание:
— Поезжай направо и вверх.
Рик знал, что она живет около горного заповедника, но ни разу у нее не бывал. На крутых поворотах свет фар рассеивался во мраке — впереди зияла пустота, внизу — бездна, на дне которой виднелись огни Феникса. Добравшись почти до вершины, Рик наконец увидел вырубленную в скале площадку для машин.
Лиз молча смотрела вперед. «Одно неосторожное слово, — подумал он, — и меня без сожаления
