— Вам когда-нибудь говорили, что вы потрясающий парень? Я с удовольствием расскажу вам историю своей семьи. — И она пустилась в сочинительство. — У моего прапрадедушки была плантация на Миссисипи и дом на Пич-стрит в Атланте, но солдаты генерала Гранта разорили плантацию, а дом отсудил какой-то проходимец-янки.
Начало соответствовало действительности. Мать очень любила рассказывать о своем аристократическом происхождении.
— После гражданской войны прапрадедушка переехал в Техас, купил ранчо, но поскольку ничего не смыслил в скотоводстве, то настоящим ковбоем так и не стал. Ко времени моего появления на свет Ван Кампы переживали не лучшие времена.
В этом тоже было зерно истины. Марианна опустила только кое-какие мелочи: прапрадедушка, голубая кровь и ветеран гражданской войны, был горьким пьяницей и регулярно избивал до полусмерти жену.
— Какая захватывающая история! — произнес Реджинальд. — Расскажите теперь о ваших родственниках по отцовской линии.
Поражаясь собственной изобретательности, Марианна приступила к сочинению новой сказки, причудливой смеси «Унесенных ветром» и «Гроздьев гнева».
— Фамилия моего отца — Руссо. Это был джентльмен до мозга костей, кстати, очень похожий на вас. С мамой они встретились, когда он охотился на оленей в окрестностях Дель-Рио. А жил он в Новом Орлеане. О, это была любовь с первого взгляда.
Честно говоря, вместо «любовь с первого взгляда» следовало бы сказать «деловые отношения». Мать доставила удовольствие господину Руссо, а он заплатил ей за это, как, впрочем, и другие приятели ее мужского пола, которых Марианна привыкла называть дядями.
Поначалу она наивно радовалась обилию рослых, здоровых родственников, каждый из которых давал ей пятьдесят центов и отправлял в кино. Но однажды кто-то из этих сукиных сынов решил, что девочка подходит ему больше, чем ее потасканная мамаша.
— Оба были очень молоды, — не смущаясь, продолжала Марианна, — и семья отца воспротивилась их браку. Влюбленным пришлось бежать. Отец погиб в автомобильной катастрофе незадолго до моего рождения, а мама умерла, когда я уже закончила школу. Господи, ну и разболталась же я. Хотя вы сами виноваты. В следующий раз не будете просить даму рассказать о себе.
— Значит, вы совершенно одиноки?
— Одиночество — не такая уж плохая вещь. — Она скромно потупилась, мастерски подражая интонации вечной страдалицы Мелани Уилкс. — Каждому из нас приходится нести свой крест. У меня есть подруги и мое творчество.
Марианна прикоснулась к кончику носа, словно желая удостовериться, что он не начал расти, как знаменитый нос Пиноккио. Ведь Всевышний видит, как она нахально врет. На сегодня, пожалуй, хватит.
Успех и карьера предназначены в этом мире для таких, как Арчер. Несмотря на кое-какие успехи, Марианна до сих пор чувствовала себя так, будто обманом проникла в мир искусства. Другие художники имели образование, могли похвастаться дипломом той или иной школы, а Марианна закончила лишь суровую школу жизни, в которой ученикам доставались одни пинки. Благодаря своей профессиональной подготовке другие художники могли творить в разных стилях и различными техническими средствами. Она же пользовалась акриловыми красками да пастелью. Учитывая все обстоятельства, Марианна не могла претендовать на уровень выше среднего.
Но если бы она вдруг сказала мужчинам, что охотно променяет палитру и краски на хорошего мужа и крепкую семью, они бы тотчас от нее отвернулись. Поэтому она скромно посмотрела на Реджинальда и сказала, что не может представить себе ничего более прекрасного, чем занятия живописью.
— Я восхищен. — Он поднял бокал, в котором еще оставалось немного светло-золотистой жидкости. — За вас, cherie[9], и за наш чудесный вечер. Я давно мечтал встретить такую женщину.
«Мы же два сапога пара», — ликовала Марианна. Она тоже всю жизнь ждала такого мужчину как Реджинальд Квинси, рыцаря без страха и упрека из ее сновидений.
— Вообще-то после обеда я обычно пью коньяк, — заявил он, когда официант убрал со стола пустые тарелки. — Кажется, тут есть бар, очень тихий и спокойный. Может, вы составите мне компанию?
— Звучит божественно.
Она чувствовала себя Золушкой, попавшей на бал в королевский замок.
Бар действительно оказался местом, где можно посекретничать и ближе познакомиться друг с другом. Реджинальд поведал ей о своей страсти к искусству, а она рассказала о том, как много сил ей пришлось потратить, чтобы достичь некоторых успехов. Они сошлись на том, что в мире искусств женщин недооценивают и не принимают всерьез.
Когда Реджинальд подвез Марианну к галерее, голова у нее кружилась от выпитого вина и невообразимого счастья. На прощание он поцеловал ей руку, попросил о свидании, которое она вольна назначить в удобном для нее месте и в удобное время, сказал au revoir[10] и отбыл в своем «ягуаре».
Домой она ехала, не обращая внимания ни на дорогу, ни на протестующий скрежет металлических внутренностей «датсуна», и, въезжая во двор, даже не расстроилась, как обычно, от вида трущоб, где ей приходилось жить.
Потом Марианна кружилась по комнатам, громко напевая вальс Штрауса. У нее еще никогда не было такого удивительного настроения. Как же этот вечер отличался от ее первого свидания с бывшим мужем! Боже, ведь все могло сложиться по-другому, если бы девятнадцать лет назад она встретила Реджинальда Квинси, а не Оскара Ванатку.
Правда, она тут же напомнила себе, что в такой глуши, как Дель-Рио, невозможно завалить зверя, подобного Реджинальду. В тех местах водятся лишь Оскары Ванатки.
Трудно поверить, но при первой встрече в кафе «Бич Бено», где она работала, Оскар показался ей лучшим представителем мужчин. Уверенная походка, широкие плечи, выразительные карие глаза, ямочка на подбородке и приятные черты лица. «Он выглядит не хуже Элвиса», — решила она тогда.
Их взгляды встретились, потом его глаза, скользнув по ее лицу, остановились на груди. Она расправила плечи. Пусть смотрит. Ее буфера славились на весь Дель-Рио.
— Могу я вам чем-то помочь? — спросила она, растягивая слова.
— Держу пари, можешь, детка, — ответил мужчина, продолжая глядеть на ее вызывающе выставленную грудь.
— Я вам не детка, — вспыхнула Марианна, чувствуя, как от его откровенного взгляда у нее набухают соски. — Мне уже семнадцать.
— Это плохо, с тобой можно схлопотать срок, — произнес красавчик, — а то я, может, забыл бы, что мне давно пора линять отсюда, и пригласил бы тебя прокатиться… — сексуальность так и перла из него, — на моем грузовике.
— Конечно, мне еще нет восемнадцати, — упрямо возразила Марианна, — но посмотри на меня, и сам убедишься, что я уже взрослая.
Он ухмыльнулся.
— Пожалуй, ты права, куколка. Но если, скажем, я приглашу тебя, то куда можно пойти в этой занюханной дыре?
— В церкви сегодня благотворительный концерт.
— Ну, это мне точно не подходит, — бесстыдно ухмыльнулся он.
— Еще есть кинотеатр для автомобилистов.
— Что там сегодня идет?
— Тебя это волнует? — спросила она, заинтересованно глядя, как эрекция распирает его тесные джинсы.
Так начался их короткий роман. На следующей неделе, когда Ванатка на огромном трейлере в очередной раз проезжал через их городок, она сбежала с ним. Он должен был стать ее странствующим рыцарем, ее надеждой избавиться от тоскливой жизни в маленьком городке. А через полгода, устав использовать Марианну в качестве боксерской груши, Ванатка ее бросил. С тех пор личная жизнь сводилась
