страдание, и Каро смягчилась:
– Но, Арман, тебе вовсе не следует идти ради меня на такие крайности. Мама все мне объяснила. Когда я достигну совершеннолетия, то получу солидное состояние. И Гарет не сможет мной распоряжаться, как только я выйду замуж.
– Я не трону из него ни пенни! – воскликнул с жаром Арман. – Твоя мать объяснила тебе это? – спросил он, когда смысл ее слов полностью проник в его сознание. – Не может быть, чтобы она одобряла наши отношения!
– А вот и одобряет. Почему бы нет? – Каро смотрела на юношу с некоторым удивлением.
– Потому что, – ответил он мрачно, – мне нечего предложить такой девушке, как ты.
– Ну, это нелепо!
Каро несмело поднесла руку к лицу Армана и дотронулась до губ.
– Мама и это мне объяснила, – проговорила она тихо. – Ты не поверишь, но она романтик. Любовь! Мама верит в любовь. Она говорит, что судьба всех Кавано – любить только раз в жизни. История нашей семьи – это история привязанности и верности только одному человеку. Мы как лебеди. Когда Кавано узнают, что их любовь остается без ответа, последствия могут быть трагичными. Я раньше не знала, что мой отец ухаживал за матерью пять лет. Она ненавидела его. Наконец он ее похитил, и она была вынуждена выйти за него замуж. И только позже она его полюбила.
Арман взял Каро за руку и страстно поцеловал.
– История Сен-Жанов совсем другая. Но я собираюсь ее изменить.
Каро ничего не ответила, но в ее взгляде читался немой вопрос.
– Я только недавно узнал, что мой отец, бедняга, оставил мою мать, когда я был еще крошкой. Не знаю, почему мне не рассказали об этом раньше. Кажется, он увлекся какой-то расчетливой кокеткой, которая разорила его, отняла все до последнего пенни. Когда она его бросила, ему было стыдно вернуться к нам.
– Как ты узнал?
– Твой брат рассказал мне об этом как раз накануне нашего отъезда из Белмонта.
– Как это похоже на Гарета! Он не имел права...
– Имел, – перебил ее Арман и рассеянно провел рукой по ее волосам. – Не думаю, что когда-нибудь пойму логику женщин! Мужчины не маленькие мальчики, с которыми следует носиться и защищать их. Я думал, Дейрдре разумнее. Если бы я только знал, возможно, был бы для нее лучшим подспорьем. Вместо того чтобы...
Арман замолчал и уставился в пространство.
– Ты говорил об этом с ней? Арман отрицательно покачал головой:
– Нет еще. Я слишком зол, а Дейрдре... она так подавлена. Время неподходящее. Но придет день, когда мы будем вынуждены обсудить это.
Каро положила руку Арману на плечо, желая его успокоить.
– Не будь с Дейрдре слишком суров. Кто мог дать ей совет? Теперь, когда у нее есть Гарет, все обстоит иначе.
– Осмелюсь добавить: если они снова будут вместе; сейчас же это представляется не слишком вероятным.
– Чепуха. Именно поэтому я здесь.
– Что?
– Чтобы помирить их. Это самое горячее желание нашей мамы. Она вместе с О'Тулом придумала этот план, прежде чем отбыла в Бат. Гарет должен во что бы то ни стало приехать за мной. Но меня здесь не будет. Мама распорядилась, чтобы ты отвез меня в Бат, а Гарет имел свободу действий и возможность помириться с Дейрдре.
– Я не сделаю этого, – решительно заявил Арман. – Я отказываюсь подвергать риску твою репутацию.
Глаза леди Каро гневно вспыхнули.
– Если ты опасаешься, что я стану к тебе приставать в закрытой карете, то позволь сказать, что там будет и моя горничная, чтобы защитить тебя. Конечно, – процедила Каро сквозь стиснутые зубы, – если бы я была одной из твоих пустышек, думаю, ты сумел бы избавиться от моей горничной, чтобы заняться со мной страстной, безумной любовью.
– Но, Каро, – попытался без особого успеха успокоить ее Арман, – ты должна понимать, что я делаю это из любви к тебе. Я не могу позволить себе воспользоваться ситуацией.
Брови леди Каро сошлись на переносице, и она упрямо тряхнула головой:
– Не думаю, что я когда-нибудь пойму мужскую логику. Арман смотрел на нее долго и задумчиво, потом вздохнул, покачал головой и сказал:
– Пусть все будет по-твоему.
Он обнял Каро за талию и привлек к себе так близко, что услышал стук ее сердца.
– Я снимаю с себя всякую ответственность за то, что может произойти.
Каро подняла голову, и их губы оказались на расстоянии нескольких дюймов.
– Отпускаю тебе грехи, – пробормотала она, прерывисто дыша.
