– Суеверие! Ветераны Испании помнят день накануне Саламанки. Тогда дождь лил как из ведра.
– Не понимаю.
– Дождь накануне битвы для них – тайный знак, ну, вроде обещания удачи. Как всем известно, при Саламанке состоялось победоносное для Веллингтона сражение: он одержал победу над французами. Эти люди считают, что история повторяется.
– Вы не можете говорить это серьезно!
– Посмотрите на них, и сами увидите.
Дейрдре раздвинула занавески и стала смотреть на струйки дождя, бежавшие по запотевшему оконному стеклу. Перед ее .мысленным взором снова возник образ Рэтборна, промокшего до костей и укрывающегося от ярости стихии под каким-то чахлым кустарником. На душе у нее стало еще тоскливее, и Дейрдре попыталась думать о чем-нибудь менее пугающем.
Она вспомнила об Армане, и беспокойство вновь охватило ее: несмотря на ее ожидания, брат так и не появился в отеле.
Легкое движение за спиной отразилось в темном оконном стекле. Дейрдре, заметив это, опустила занавеску.
– Вы все вглядываетесь в ночь. – В голосе Тони Кавано слышалось сочувствие, и ей было трудно не упасть в его объятия и не растаять в них. – Лучше ложитесь спать, пока есть такая возможность. Один Бог знает, что принесет нам завтра.
– Когда вы прибыли в Брюссель? – невольно вздохнув, спросила Дейрдре.
– Менее недели назад.
– И что вас привело сюда?
Он отвел глаза и ответил уклончиво:
– Семейные дела.
– Леди Каро?
– Кто вам сказал, Арман или Рэтборн?
– Оба, но по-разному.
Ее слова, как Дейрдре и полагала, произвели на Тони сильное впечатление: настороженность исчезла, и он расслабился.
– Не все так страшно. Тайная помолвка, заключенная с помощью писем, пересылаемых через Ла-Манш, в конце концов, не может вызвать особого беспокойства. Хотелось, чтобы и Рэтборн видел дело в таком свете, но боюсь, Арман слишком часто вызывал его гнев. И все же вам не стоит волноваться из-за них. Рэтборн – ветеран, он знает, что делает, и присмотрит за Арманом.
– Арман с Рэтборном? – в ужасе спросила Дейрдре.
– Думаю, он собирается держать вашего брата рядом с собой в качестве вестового или что-нибудь в этом роде. Вряд ли Арман был от этого в восторге, но он изменил своим намерениям и подвел меня.
– Подвел вас?
– Да. Он сказал, что не имеет намерения участвовать в конфликте, и я поверил ему, и вдруг он надевает мундир и уезжает с Рэтборном. Я тоже хотел последовать за ним, но Рэтборн оставил вас на мое попечение. Он бы заклеймил меня как дезертира, если бы я бросил вас в беде.
В конце концов Дейрдре ушла наверх, в свою комнату, где опустилась на кровать и постаралась не думать о завтрашнем дне.
Воскресный рассвет разбудил ее пушечными выстрелами. Дейрдре поспешила одеться и спустилась вниз.
В отеле было непривычно тихо. Войдя в одну из импровизированных палат, она увидела раненых, тянувших шеи к окнам с походных кроватей; лица их были сосредоточенными и серьезными.
– Бедняги! – сказал один. – Нам-то повезло. Не хотел бы сегодня быть на их месте.
Ответа не последовало. Каждый был погружен в собственные мысли.
Очень скоро к отелю вновь потянулись повозки с ранеными; они двигались медленным нескончаемым потоком.
Отель очень скоро заполнился, и Дейрдре вышла сказать, чтобы раненых отправляли на Гран- Пляс.
– Мисс Дейрдре, это вы? – обратился к ней один из раненых. – Я Ситон, друг вашего брата. Вы меня не помните?
Услышав имя брата, Дейрдре насторожилась.
– Вы упомянули об Армане? Как он? Когда вы его видели?
– Он в порядке, не волнуйтесь. Прошлой ночью мы укрывались в каком-то амбаре с дырявой крышей, который гордо именуют полевым госпиталем, в местечке под названием Мон-Сен-Жан. Рэтборн приволок туда Армана, которого один из французов ухитрился ранить копьем.
Заметив тревогу на лице Дейрдре, солдат поспешно добавил:
– Право же, ничего серьезного. Поверьте моему слову. Рана пустяковая. Вот и Рэтборн так сказал. К тому же там полно хирургов, способных о нем позаботиться.
Тут повозки с ранеными тронулись, и доктор Маккаллум позвал Дейрдре помогать ему перевязывать
