защитником.
Мысли Джо, как это часто случалось, переключились на мать Эрика. Саре Фоули пришлось положить немало трудов, чтобы вырастить такого сына. Джо хотелось то же самое сказать и об отце мальчика.
Фальшивая нота, внутренне упрекнула себя Джо. Нужно одолеть свою горечь. Если быть честной, Эрик не помнил своего отца, но всегда говорил о нем с большой теплотой. Несомненно, это передалось ему от матери.
Игра в крикет прервалась, когда на аллее показались два всадника. Уолдо и Томас возвращались с аукциона «Таттерсолз», куда ездили присмотреть пони для Эрика. Это было тайной и так ею и осталось, потому что пони они не купили.
Дети, увидев всадников, запрыгали и замахали руками. У Джо сердце затрепетало, и она упрекнула себя за это. Она не может любить Уолдо. Она знает, что такое любовь. Это то, что она испытывала к Джону. Сейчас другое. Она не доверяла новому чувству и боялась его.
Когда всадники спешились, из конюшни вышел Харпер. Джо видела, как он что-то говорил Уолдо, и не удивилась, когда тот вскоре подошел к ней. Харпер, должно быть, рассказал ему о визите к леди Лэнгстон. Джо самой не терпелось сообщить Уолдо об этом.
Заморосил дождь, и все заторопились к дому. Уолдо пошел вслед за детьми, потом свернул в сторону и повел Джо к старой, увитой плющом беседке на берегу озера.
Пейзаж Джо не интересовал.
– Леди Лэнгстон… – начала она.
Уолдо остановил ее поцелуем – неторопливым, властным, дурманящим – и, улыбнувшись, поднял голову. У Джо перехватило дыхание.
– Леди Лэнгстон… – напомнил он.
– Леди Лэнгстон, – снова начала она, но мысль ускользнула.
Он целовал ее щеки, подбородок, мочки ушей. Она подставляла ему губы, но он их не коснулся.
Когда его рука дотронулась до ее груди, Джо вывернулась из его объятий.
– Прекрати сейчас же! – выпалила она. – Нас могут увидеть.
Уолдо огляделся вокруг.
– Если только лебеди.
Он шагнул к ней, но она отступила.
– Уолдо, – вскрикнула она, – ты будешь слушать? Я должна сказать тебе нечто важное.
Он притянул ее к себе.
– Нет ничего важнее этого.
Теперь он не улыбался. Он был серьезен. Он собирался взять ее здесь, при свете дня, в старой беседке, открытой всем ветрам, . И ждал только ее сигнала.
Это нехорошо, твердила себе Джо. Она этого не позволит. Тогда почему она подошла так близко, что ее грудь прижалась к его мощному торсу? И почему, наклонив его голову, припала губами к его рту?
Их постелью были подушки с плетеного дивана, которые Уолдо сбросил на пол. Он был нежен и терпелив, пока не почувствовал, как страсть разгорается в ней. У них не было времени раздеваться. Вспыхнувшее с неистовой силой желание настигло их обоих неожиданно, не оставляя времени на долгую любовную игру. Вскоре ее крик восторга слился с его кульминацией.
Прошло время, прежде чем Уолдо, отодвинувшись в сторону, выпустил Джо из объятий. Приведя в порядок одежду, они сидели на подушках, не разнимая рук.
– Не могу поверить, что мы это сделали, – сказал она. Уолдо поцеловал ее в макушку.
– Ты к этому привыкнешь.
Джо быстро повернулась и, прищурившись, посмотрела на него.
Уолдо безмятежно смотрел в пространство.
– Возможно, ты права. Я вижу нас в уютном маленьком коттедже перед камином в окружении детишек… – Он взглянул на нее. – Нет, судя по твоему лицу, с нами только Эрик. Может, мы заведем собаку? Я обожаю собак почти так же, как детей.
– Боуман, – сказала она. – Ты никогда не отступишься? Уолдо повернулся к ней.
– Ты этого хочешь?
В ее ответе было больше честности, чем мудрости:
– Я не знаю, чего хочу.
– Хорошо.
– Что в этом хорошего?
– Это значит, что есть прогресс.
Джо рассказала Уолдо о леди Лэнгстон, когда Эрик отправился спать. Дождь перестал, и они вышли прогуляться вокруг озера.
