болоте, так много, что гнали врага победители дальше в болото – посуху, по телам побежденных. Ярл Мерукари, крепкий воин, дрался отчаянно, пытаясь хоть как-то исправить ошибку. Судьба была благосклонна к нему, он погиб, сразив наповал несколько врагов и не увидев, как много погибло его воинов в ужасной сече.
Это сокрушительное поражение подорвало моральный дух местных воинов и жителей. Они, как и говорил когда-то Тости, еще на Оркнейских островах присоединившийся к флоту норвежцев, стали переходить на сторону Харальда. Это радовало конунга, хотя далеко не все обитатели Альбиона изъявляли ему покорность.
Город Йорк наглухо закрыл перед ним ворота. Норвежцы подошли к Станфордабрюггьере, расположились здесь лагерем. Настроение у налетчиков было хорошее. Весть о битве у реки Уси сделала свое дело. Жители Йорка сомневались в успехе. Продуктов у них оставалось мало. Надежды на помощь Гарольда, короля Англии, таяли с каждым часом, Гарольд готовится к отражению ожидаемого вторжения Вильгельма Нормандского.
24 сентября жители Йорка собрались на тинг, который созвал в окрестностях города Харальд Суровый. Они выслушали предложение норвежцев и согласились покориться конунгу Норвегии, выдали заложников, договорились о том, что все другие вопросы будут решаться на следующий день на городском тинге.
Неожиданно легкая победа над строптивыми горожанами усыпила бдительность опытного бойца. Харальд покинул тинг, прибыл на корабль, крепко уснул – как самый счастливый человек.
Ночь была спокойная. Море не шумело. Ничего никому не снилось. Норвежцы расслабились, не выставили отряды, хотя, как известно, Харальд имел в войске большой отряд лучших в Европе конников. Непростительная оплошность старого военачальника.
Время еще не перевалило за полночь, как в Йорк с юга прибыл король Англии Гарольд с большим войском. Жители облегченно вздохнули. Первым делом Гарольд закрыл ворота Йорка, поставил часовых, выслал на дороги разведчиков. Он все делал надежно.
Конунг Норвегии проснулся по привычке рано. День занялся жаркий. Поели.
Харальд – опытнейший полководец! – оставил третью часть войска охранять корабли, с остальными людьми отправился в Йорк на городской тинг. Человек, одержавший в XI веке в Европе больше всех побед. Коварный политик. Прекрасный знаток человеческой души. Шел спокойно. Бывалые воины. Сотни раз они участвовали в разных переделках. Побеждали. Шли они спокойно. Все они оставили на кораблях тяжелые кольчуги, налегке по жаре шли в побежденный Йорк. Мечи, копья, луки, стрелы и щиты, конечно, взяли с собой. Викинги все-таки. Не праздный люд. Подошли шумной толпой к городу, застыли, как каменные статуи: перед крепостными воротами стояло готовое к бою войско короля Англии!
Конунг Норвегии в тот миг о своих ошибках – стратегической и тактической – не думал. Он был человеком действия. Он послал трех лучших конников на корабли, построил войско огромным овалом, окружил его щитами. В центре овала поставил свою дружину под стягом «Опустошителя Земель» и дружину Тости. Слаженно работали военачальники и воины Харальда!
Но короля Англии не напугала эта демонстрация военной выучки. Он уже сейчас, перед боем, понял, на чьей стороне будет победа, и не хотел ее упускать. Понимал серьезность положения и сын Сигурда Свиньи. Он мог бы отступить – бегали его воины хорошо, трудно бы было англосаксам догнать их, налегке, без кольчуг. Но бегать викинги от врага не привыкли.
К норвежцам устремился отряд рыцарей: люди, кони в кольчугах, длинные копья, мечи. Один рыцарь выехал вперед, остановился перед строем врага, крикнул:
– Ярл Тости здесь?
– Я Тости ярл! – был гордый ответ.
Парламентер, человек невысокого роста, но крепкий, сказал Тости, что Гарольд предлагает ему Нортумбрию, если он перейдет на сторону англичан.
– Об этом говорят раньше! – злобно крикнул Тости, но все же, сознавая тяжесть положения, спросил: – А что он предложит конунгу Норвегии за труды его?
– Кусок земли в семь стоп или чуть больше, если ему не хватит этого для могилы.
– Передай Гарольду, что я друзей не предаю. И пусть он готовится к смерти.
На этом разговор закончился, Тости грубо выругался, рыцари ускакали. Харальд Суровый спросил у своего союзника:
– Как зовут рыцаря?
– Гарольд, сын Годвина, – спокойно ответил тот.
– И ты не сказал об этом раньше?! – удивился Харальд, метнув злой взгляд на Тости.
Так смотрел на людей конунг Норвегии нечасто, но все, кто знали его, пожалели в тот миг брата короля Англии. Харальд такого не прощал никому. Рано или поздно, он жестоко расправился бы с Тости.
– Я не убийца своего брата, – твердо сказал ярл. – Пусть лучше он убьет меня.
Харальд еще раз глянул на него, подумал о чем-то, напряженно играя желваками, мотнул головой, сбросил с себя ненужные думы и, как говорят легенды, сказал грустную вису, кольчугу вспоминая свою:
Кольчуга-то у него была хороша! Длинная, ниже колен, сработанная прекрасным мастером, она – называли ее Эмма – надежно защищала Харальда от ударов врага, от коварства стрел. День добрый, жаркий подвел конунга, не надел он Эмму свою, поленился. А теперь грустную вису сказал опрометчиво. Никогда раньше, даже в башне Константинопольской темницы, он не подпускал к себе так близко грусть-тоску. Да уж, видно, время пришло.
Время?!
Нет, не пришло еще время конунга Харальда. Не может этого быть! Не верил он этому. Да, напрасно согласился он участвовать в этой войне, не продумал все заранее, а мог бы продумать. Да, напрасно он доверился Тости, у него свои интересы, он никогда бы не смирился, как и брат его Гарольд, с норвежским конунгом, даже если бы удача в этой битве сопутствовала ему. Тости ярл доказал это только что. Да, слишком расслабился Харальд после вчерашнего тинга – нельзя доверять чужой стране, чужим людям, даже камням в чужой стране. Он своим-то доверял с трудом. Доверять можно только Эмме, только Эллисив, только рукам своим и синей стали меча. Все так. Но надо гнать тоску из сердца в час битвы! Она, коварная колдунья человеческой души, только и ждет этого.
– Нужно сочинить другую вису, – сказал Харальд, просветлел лицом, и воины, стоявшие рядом, услышали последнюю вису своего вождя:
То был голос Харальда Сурового! Он взбодрил воинов, и битва началась. В первую атаку ринулись на норвежцев англосаксы. Их встретил косой дождь стрел. Атакующие отпрянули назад, но их сменил новый отряд, затем еще один. Несколько атак отбили норвежцы и решили нанести удар по врагу. Была ли то задумка Гарольда? Вряд ли. Строгий строй норвежцев пугал англов. Здесь выигрывает тот, кто окажется более стойким. Выдержат пешие воины страшный вид английских конников, не дадут смять себя – победят. Но нельзя бросать строй в таком бою, и рвать строй нельзя!
Ошибся ли конунг Норвегии, послав воинов в атаку? Нет! Иного выхода у него не было. Очень много дружин собрал Гарольд. Несколько атак – пять, семь, десять… – прорвали бы строй, не выдержали бы люди напряжения боя. Потому что даже воины Харальда, даже викинги – прежде своего люди. Они не могут сделать невозможное.
Они попытались разгромить врага в бешеной атаке.
Не вышло. В образовавшуюся брешь тут же хлынули конники врага, пришлось срочно латать брешь. Бой продолжался. Крепла злоба. Харальд кидался с верными телохранителями туда, где было труднее всего, уложил своим мечом несколько десятков воинов противника, и вдруг свалился с коня, пронзенный стрелой в шею. Не было любимой кольчуги на нем, не было Эммы! Спасла бы она его. Не спасла. Стрела вспорола вену, хлынула горячая кровь. Несколько секунд Харальд отчаянно боролся со смертью. Смерть оказалась проворнее. Она лишь дала жертве своей несколько минут на размышления. Он вспомнил… он вспомнил Эллисив, потому что не было в этом мире человека милее и ближе для него. «Зря я не взял ее с собой, –
