нашу передачу. Вы не хотите что-нибудь сказать ему?
Она свирепо сверкнула на него глазами.
— Но мы только что говорили!
— Нет, я имею в виду — передать по телевидению, — на тот случай, если он сейчас видит нас, если у него есть такая возможность.
— Я хочу только сказать, что прав он, а не эти хулиганы, эти громилы, и что большинство людей в стране разделяют мое мнение. Мы не хотим убийств, мы не хотим, чтобы нам угрожали автоматами или бомбами. Мы имеем право жить в мире и должны прямо сказать об этом. Я не оригинальна: большинство людей думают точно так же.
Корреспондент приложил руку к уху.
— Спасибо. Возвращаемся в «Клаксон-билдинг» в Лос-Анджелес.
На экране появился другой корреспондент. Он стоял рядом с чернокожим молодым человеком с полицейским жетоном на пиджаке — Элом Пауэлом. На вид ему было лет двадцать. Лиленд улыбнулся. Они стояли на фоне целой батареи телевизоров, и Пауэл держал рацию.
— Спасибо, Джим. Это сержант Эл Пауэл, который самым неожиданным для себя образом оказался участником этих событий. Именно вы поддерживали связь с этим человеком в здании, Джозефом Лилендом?
— Да, но последние несколько минут связи нет.
Лиленд смотрел в глаза Пауэлу, а тот даже не догадывался, что он наблюдает за ним по телевизору.
— Мы просим всех прекратить глушить частоты городского радиовещания. Телефоны в здании отключены, и Лиленд может связаться с нами только по рации. Этот человек оказал нам неоценимую помощь, и мы уверены, если он еще в состоянии действовать, то сделает все, что в его силах.
— Недавно что-то выпало из одного окна. Что это было — записка?
— Нет, просто наверху очень сильный ветер, и из разбитых окон все время что-то вылетает.
— Так что это был за предмет?
Эл Пауэл улыбнулся.
— Как говорится, находка принадлежит нашедшему, не так ли? Взгляните на эти потрясающие телевизоры, которые я раздобыл. Может быть, мы заключим выгодную сделку? Давайте посмотрим на ваши часы.
Лиленд рассмеялся. Взволнованный корреспондент понял намек Пауэла.
— Это ваш центр связи?
— Вообще-то он ваш, мы позаимствовали его на время, а видеопленки мы получаем со студии.
— И что с ними делаете?
— Просматриваем для сбора информации.
— Вы на Рождество где-то были?
— Моя жена уверена, что я всю ночь был здесь.
Журналист улыбнулся, пытаясь скрыть свою неловкость.
— Извините. Как вы думаете, что будет дальше?
— Я знаю не больше вашего. Люди, захватившие здание, сообщили, что мы получим от них известие в десять часов. Вот тогда и узнаем.
Лиленд выпрямился.
— Это единственное сообщение от террористов?
— Да. Всего несколько минут назад они передали одну-единственную фразу: «Мы дадим о себе знать в десять часов».
— Значит, переговоров не будет?
— В данной ситуации мы будем ждать.
Корреспондент объявил рекламную паузу, и Лиленд убавил звук. После праздничных поздравлений от персонала телестанции пошла реклама нефтяной платформы, принадлежащей одному из конкурентов «Клаксона». Лиленду не терпелось подойти к окну и посмотреть, что происходит на улице, но он опасался, что его засекут с вертолетов и растрезвонят всем и вся, что он жив. Пауэл это знал. В записке, которую Лиленд вложил в бумажник, он попросил прекратить глушение, добавив: «Я хочу поговорить с тобой первым. Вертолетная атака провалилась. У противника потерь нет».
Складывалось впечатление, что полиция начинала прислушиваться к нему, хотя полной уверенности в этом не было. Причина и следствие не всегда связаны между собой. Он хотел, чтобы прекратили глушение, и полиция, кажется, делала все возможное для этого. Но теперь его мысли были заняты другим, что непосредственно не имело отношения к происходившим событиям. Его опять занимал сейф, заложники и здание. Что, если бы Лиленд не оказался здесь? Если бы он ограничился телефонным звонком к Стеффи и полетел до Сан-Диего?
На экране телевизора появился актер, изображавший служащего заправочной станции, который неправдоподобно трогательно прижимал к щеке банку с моторным маслом. Когда реклама кончилась, Лиленд прибавил звук, продолжая думать о своем. Террористы все равно взяли бы заложников, засели бы в здании и добрались до сейфа, что в общем-то и произошло. Принимая во внимание мощность пластиковой взрывчатки и число детонаторов, они откроют сейф, что тогда? Если они откроют сейф, то главная цель операции будет достигнута.
Корреспондент на улице читал полученные ранее сведения о том, сколько человек убил Лиленд. Он подчеркнул что это непроверенные данные. Лиленд решил, что следующего он спустит на улицу в корзине.
Эти люди мнили себя революционерами, борцами за свободу. Когда они добьются своего, они уйдут. Лиленд постучал пальцами по ручке кресла. На экране телевизора снова появилось здание, почерневшее и дымящееся.
Пока они находятся в здании, они не взорвут его. Они могут подорвать его на расстоянии, если у них есть для этого соответствующий передатчик. Если действительно существует угроза, то они сделают это, что ж, пусть попробуют.
У банды достаточно взрывчатки, чтобы уничтожить не только «Клаксон-билдинг» и семьдесят пять человек, но и все, что находится в радиусе одной мили. Если они уйдут через крышу и их подберут с воздуха, они позаботятся о том, чтобы бомба взорвалась не раньше, чем они будут сидеть в набирающем высоту вертолете. Это было ясно, как божий день. Насколько он понимал, именно по этой причине они и выбрали Лос-Анджелес. Полиция не сможет проникнуть в здание снизу, даже через коллектор, и банда прекрасно знала об этом.
Полиция никак не хотела верить Лиленду. Пауэл сказал, что они по-прежнему нуждаются в его помощи. Дожидаясь десяти часов, они будут просматривать карты подземных коммуникаций и видеозаписи, но они никак не хотели верить, что он убил семерых, когда он говорил: «семь», когда «пять». Они не верили ничему, что бы он ни говорил. Кэти Лоуган поняла все. Он был один. За него эту задачу не решит никто — только он сам.
Он смотрел телевизор еще двадцать минут, переключаясь с одной программы на другую, пока корреспонденты не начали повторять друг друга. Один из каналов показал пленку, отснятую в Германии; на ней были запечатлены некоторые члены банды, в том числе — Ханна и Скезикс, настоящее имя которого было Вернер или что-то в этом роде. Был здесь и Карл, брат того парня, которого Лиленд отправил им в лифте (номер первый). Карл оказался здоровенным детиной, блондином с волосами до плеч: он походил на ударника рок-н-ролльного оркестра. Кэти больше не показывали: возможно, режиссер нашел, что она была слишком расстроена, чтобы притворяться перед телекамерой. Мысли путались как у пьяного. Он чувствовал, что засыпает и надо встряхнуться. «Стареешь», — подумал он про себя. Это было изначальной ошибкой — поверить, что у него хватит сил, чтобы пройти через все это. Герои не только оказываются не у дел, но и стареют.
Тут его осенило, что в здании должно быть полно еды. Всю жизнь ему только и говорили, какой он умный, однако самые блестящие идеи посещали его именно в те моменты, когда он ясно понимал, что безнадежно глуп. Всю ночь он уходил от смерти, пользуясь ошибками этих молокососов. Он убил Скезикса и Ханну, воспользовавшись их молодостью и неопытностью. Ему помог опыт, и от этого он чувствовал себя