– Ну а чем это плохо?
– Оказалось, что он не актер. Может, больше чем актер, но не актер. Джонни Адзато – это явление, понятие. Симпатичный парень с открытым, честным лицом, который, применяя каратэ, становится поборником справедливости, защитником попранной чести. Этот штамп переходил из фильма в фильм, и зрители все охотнее отождествляли Джонни с его героями. В сознании людей сливались представления об Адзато-актере, человеке с миллионным состоянием, с тем бедняком, дерущимся на экране.
– Ну и что тут предосудительного? Адзато достиг такой славы, как ни один другой актер в стране! – Куяме казалось, что писатель порет чушь. Или попросту завидует.
– В «Последней схватке» мы создали живой, правдивый характер, а затем, вместо того чтобы и дальше работать с такой же отдачей, выжимая из себя все возможное, мы успокоились на достигнутом. Шлепали копию за копией со своего первого и единственного удачного творения, но ведь и копии-то раз от разу становились бледней. – Он махнул рукой. – Если бы Джонни остался в живых, он все равно бы через год-другой вышел в тираж.
Куяме припомнилась мысль, которую финансовый дока Таякама развил в беседе с Эноедой.
– А так, если удастся замять, что его убили голыми руками, он останется вечной легендой?
– Да, – писатель не без удивления посмотрел на молодого полицейского. – По-моему, мозговой трест КМК уже озабочен этим.
– Что это за КМК?
– Karate Movie Company. Она была основана через два года после премьеры «Последней схватки» и рекламировала себя как предприятие Джонни Адзато. Но в действительности Джонни был лишь одним из основных пайщиков.
– А кто остальные? Харрис пожал плечами.
– Воротилы кинобизнеса, продюсеры, финансовые дельцы – обычный состав. И каратэ и киноискусство интересуют их как прошлогодний снег. Все помыслы их об одном – побольше заработать, ну а КМК дает такую возможность.
– Почему Адзато решил свой последний фильм делать, по сути, в одиночку?
– А черт его знает, почему. Я уже давно отошел от их дел и несколько лет практически не встречался с Джонни. Спросите кого-нибудь из заправил КМК, а там – ваше дело, верить их ответу или нет.
– Почему распался брак Адзато? – Дэмура, пожалуй, чересчур поспешно переменил тему.
– Отчего бы вам не спросить об этом мою сестру?
– Действительно, отчего бы не спросить? – Дэмура смотрел на Куяму, словно бы искренне изумляясь, как это он сам не додумался. – У вашей сестры были романы?
Харрис громко и от души рассмеялся.
– Понятно. Такие вопросы женщинам задавать не принято. Мне казалось, японские нравы допускают здесь большую свободу. – Откинувшись на спинку кресла, он задумчиво смотрел на полицейских. – Не знаю, от кого вы слышали о том, что у моей сестры были романы. Но разводятся они не из-за этого и не из-за увлечений Джонни.
– А из-за чего же?
– Моя сестра актриса, причем неплохая. Возможно, ей так и не удастся сделать карьеру, но она считает, что стоит попробовать. А ведь возле знаменитого Джонни Адзато у нее и вовсе не было ни малейших шансов.
– И одной звезды на семью хватит?
– Вот именно.
– Адзато не был ревнив по натуре?
– Напротив. Просто через некоторое время он понял, что Линду надо принимать такой, какая она есть, измениться она не может. Ну и что говорить, у самого Джонни тоже рыльце в пушку… Зато несчастный Фукида – тот буквально заболевал от ревности.
Оба инспектора сделали стойку, как туристы перед витриной скандинавской порнолавчонки.
– К кому же он ревновал? Неужели к мужу?
– К каждому, кто попадал в окружение Линды. И кстати сказать, в большинстве случаев у него были основания. Но к Джонни Фукида не ревновал, на столько у него ума хватало. Он радовался, что Джонни позволяет ему обожать свою жену.
– Вы хотите сказать, что Адзато знал о чувствах Фукиды?
– Конечно, знал. Мы, люди западного склада, напичканы романтическими историями, где мужчина, влюбившись в жену своего лучшего друга, втайне сохнет с тоски или уходит с глаз долой. Фукида куда практичнее. Он дал понять Джонни, что влюблен в Линду, но семья друга для него святыня.
– И что на это ответил Адзато?
– Не знаю. Если верить досужим сплетням, то он якобы рассудил так: если жена все равно изменяет ему, то пусть по крайней мере изменяет с близким другом, а не с первым встречным.
– Гм… это как посмотреть. А жена и друг воспользовались этой возможностью?
– Откуда мне знать? Но факт, что отношения между ними были очень хорошие, а Фукида ревновал даже в тех случаях, когда ревновать полагалось бы Джонни.
– А новый жених вашей сестры, как он сносит это обожание Фукиды?
– Маццони? С трудом, – на лице Харриса промелькнуло злорадство. – Они даже подрались. Я, к сожалению, при этом не присутствовал, видел лишь следы потасовки на физиономии Джека. Смотреть на это было приятно!
Куяма решил, что самое время применить свои познания в психологии.
– Вы, кажется, не любите своего будущего зятя.
– Не я должен его любить, а моя сестра.
Харрис явно не хотел посвящать полицейских в тонкости своих родственных отношений. Куяма решил на всякий случай выяснить обстоятельства упомянутой драки. Дэмура что-то задумчиво чертил на странице блокнота. Харрис засмотрелся в окно; он откинул голову на спинку кресла так, чтобы ему были видны облака в небе. Дэмуре показалось, будто и по лицу его промелькнула как бы тень от облачка. Он сделал знак Куяме, что пора уходить.
День клонился к вечеру, и у Эноеды не оставалось сомнения, что его обманули. Утром, когда Дэмура уходил из участка на студию, Эноеда испытывал некоторое злорадство. Но проходил час за часом, а от Куямы не было ни ответа ни привета. Надежда, что вот-вот возвратится Дэмура, огорченный и подавленный своим проигрышем, постепенно исчезла. Молодой инспектор центрального отдела расследований должен был подыграть Эноеде в их споре с Дэмурой. Выходит, он предал Эноеду?.. Детектив достал копию своего вчерашнего донесения и еще раз внимательно просмотрел его. Он и сейчас не нашел в нем никаких пробелов. Вот как надо расследовать преступления: не жалеть ни времени, ни труда, докапываться до истины, по крупицам собирая свидетельства, скрупулезно восстанавливать картину событий. И тем не менее все говорит за то, что Куяма решил пожертвовать им.
Эноеде даже в голову не приходило обратиться к самому инспектору и спросить, отчего он так поступил. Характер, воспитание, строго регламентированный традициями образ жизни подсказывали Эноеде два возможных решения. Во-первых, можно отступиться и похоронить дело Адзато среди прочих погибших надежд. Другой вариант – волнующий, неожиданный и, пожалуй, все же выполнимый – привлекал его гораздо больше. Продолжить расследование, собрать все факты, привести их в порядок, выстроить логическую цепочку и в таком виде представить готовые результаты Куяме. Так вдохновенно трудится поваренок под началом кулинара, вынуждая старшего к похвале.
С утра Эноеда по телефону навел справки у приятеля, и тот подтвердил его предположения: Куяма – сын высокого министерского начальника и внук генерала Куямы, того самого, который после военного поражения покончил с собой. Эноеда отложил свое донесение, обдумывая дальнейшие шаги. Какое задание дал бы ему Куяма, если бы они встретились? В каком направлении могут работать мозги инспектора, которому поручено расследовать дело об убийстве? Погруженный в раздумья, Эноеда застыл на неудобном стуле. Оти – молодой шофер, – как обычно в спокойные минуты, зубрил руководство полицейских курсов.
