или подозреваемый; затем последовала знакомая процедура составления словесного портрета и фоторобота. Нет, усов у него не было, а вот лоб вроде был ниже. Что же касается рта… но если говорить по правде, то Куяма гораздо лучше запомнил кулаки таксиста, чем его лицо. Вид этих здоровенных кулаков буквально заворожил его.
– Можно ли предположить, что это он убил Адзато?
Все, кто находился в кабинете – художник, Куяма, два более старших по рангу сотрудника отдела, – чувствовали, что Шеф задал вопрос, вертевшийся на языке у каждого из них.
– Какое там! Это заурядный уличный драчун! – ответил Дэмура, к всеобщему разочарованию.
Куяма почувствовал, как в нем просыпается былая антипатия к Дэмуре.
– Тогда отчего вы цацкались с ним, а не расправились сразу? Ведь вы-то истинный мастер, не так ли?
– Жизнь не игра и не спорт, здесь нет правил, кроме единственного: один из двоих останется лежать. Ну так вот я предпочитаю, чтобы лежать остался другой.
Куяма не стал с ним спорить. Он вспомнил, с каким ужасом взирал он на здоровяка таксиста, и попроси его в ту минуту кто-нибудь описать бандита, он убежденно сказал бы, что это самый страшный человек – если не во всем мире, то уж в Японии наверняка. А маленький, неприметный Дэмура разрывает страшиле физиономию и заявляет, что тот всего лишь уличный драчун. Или взять, к примеру, знаменитого актера-каратиста или его друга Фу-киду… Каждый из них начинен взрывной силой и уверен в собственной непобедимости, а затем вдруг из ниоткуда появляется мастер еще более умелый, более стремительный и жестокий. Что же это за мир? Откуда у них берется мужество, что придает им такую уверенность в себе? Блестящая техника, опытность? Почему каждый из ни, х считает себя лучшим и не допускает мысли, что может столкнуться с мастером еще более подготовленным технически? Куяма не понимал этого и чувствовал, что никогда не поймет. Дэмура, например, ждет не дождется часа помериться силами с убийцей Адзато. Куяма был далек от того, чтобы недооценивать старика. Но ведь и убийца Адзато не уличный драчун, его на обычный прием не подловишь.
Шеф тем временем приказал одному из инспекторов обойти таксомоторные парки, другому – больницы и амбулатории, после чего вернулся к делу несчастного Эноеды. С молниеносной быстротой раскидал своим подчиненным десятки поручений, и в считанные минуты огромная машина расследования была запущена на полную мощность. Куяма диву давался, наблюдая во всем блеске профессиональный опыт и сноровку Шефа. Или все дело в том, что гораздо проще давать указания, чем действовать самому, и легче разослать десяток людей с конкретными поручениями, чем самому протирать подошвы? Во всяком случае, первой задачей Шефа было реконструировать последний день Эноеды, выяснить, где он побывал и с кем встретился, а если и это не наведет на след, то заглянуть на день раньше. Одному пожилому инспектору он поручил наведаться домой к погибшему, деликатно известить госпожу Эноеду о смерти мужа и тотчас же справиться, из дома ли звонил он утром в участок. Прежде чем посланец удалился, Шеф тонко намекнул, что полагалось бы и кому-то из ближайших коллег Эноеды составить депутацию к вдове. Дэмура умел понимать намеки. Он поднялся, бросив многозначительный взгляд на Куяму. Момент был мучительный. Куяма чувствовал, что лицо его горит, но не шелохнулся. Каждой клеточкой существа он противился этому визиту.
– Ну что же, проиграем все еще раз.
Дэмура и Куяма сидели в каком-то третьеразрядном ресторанчике. Они не были голодны, а Куяма и вовсе чувствовал, что не в силах проглотить ни кусочка. Он всячески упирался, не желая идти к жене Эноеды, и подчинился, лишь перехватив повелительный взгляд Шефа. На деле все оказалось еще хуже, чем он себе представлял: безграничное горе вдовы, которую они тщетно пытались утешить, обостряло чувство собственного бессилия, и вдобавок мучил вопрос – почему? Из-за чего погиб Эноеда? Возможно, из-за какого-то необдуманного поручения, данного ему Куямой, только потому, что ничего более толкового не пришло на ум. Пожилой детектив из отдела расследований завершил свою миссию в считанные минуты. Задал вдове несколько вопросов, выяснил, что Эноеда звонил не из дома, более того, жена думала, будто он пошел в участок. На том сыщик – один из любимчиков Шефа – распрощался и ушел с такой естественностью, что никто не решился его удержать: не иначе как человек прямиком направляется брать убийцу! Дэмура с Куямой вынуждены были остаться, хотя у обоих было подсознательное ощущение, что они подступили к убийце гораздо ближе, чем могло показаться со стороны.
Затем, когда маленькую квартирку Эноеды заполнили родственники, полицейским удалось освободиться. Они покинули дом с облегчением, и оба стыдились этого своего чувства. Не сговариваясь, они двинулись на поиски ближайшей пивной, словно давние, испытанные соратники.
Заведение оказалось паршивенькое, но не из тех притонов, где только успевай озираться, как бы не пырнули ножом в спину. Узкий, вытянутый зал, вдоль стен столики в два ряда, кухня в дальнем конце, а сразу у входа в небольших стеклянных витринах выставлены муляжи блюд, сделанные из пластика или воска; бутафория, конечно, но все же аппетит она возбуждала. Выбор был не ахти какой. Несколько посетителей в сосредоточенном молчании поглощали еду, почти на каждом столике во вместительных бутылях стояло пиво. Иссохшая – кожа да кости – старушка поставила перед посетителями традиционные стаканы воды со льдом и принесла влажные салфетки для рук. Салфетки были из дешевой махровой ткани, бамбуковый поднос – самый простенький. Дэмура заказал подогретое сакэ и пиво. Оба инспектора молча прихлебыва-пи слабую рисовую водку. Любой средний европеец может выпить ее сколько угодно и будет ни в одном глазу, а японец способен опьянеть от одной-двух чашечек. К счастью, сакэ скоро кончилось, и Куяма с удовольствием потянулся к пиву. Он наполнил оба стакана и начал разговор, которого нельзя было избежать.
– В преступлении может быть замешан Маццони, Негодяй отъявленный, по-моему, он самый настоящий преступник, который выступает продюсером лишь для того, чтобы отмыть деньги. Мотив для убийства у него был, а нанять исполнителя нехитро. При нем неотлучно состоят гри «гориллы» – по-моему, кошмарные типы. Легко могу себе представить, что один из них убил Адзато и Эноеду.
– А я не могу.
– Почему? Вы видели их. в деле?
– Конечно, – ответил Дэмура и тотчас спохватился. Эткуда Куяме знать о стычке, происшедшей в доме Мацоони? Но ведь и молодой инспектор/должно быть, видел немало такого, о чем он, Дэмура, и не догадывается. Нет, так дело не пойдет. Сейчас самое время выложить другому все, что каждый из них знает, а уж потом можно и проолжить розыск. Иначе это импровизированное соперничество заведет в тупик: они попросту упустят убийцу. Дэмура вздохнул и сделал официанту знак принести еще два пива. Затем перевел взгляд на Куяму.
– Ну ладно, начнем сначала. Что и о ком нам изветно?
– Взять, к примеру, каскадеров. Они годятся разве что на роль сообщников, хотя по голове их ударили безжалостно. И, по мнению доктора, они не могли сами причинить себе такие травмы. – Куяма смотрел на Дэмуру с любопытством и с легким страхом, как на экзамене в школе. Он всегда волновался, пока на лице экзаменатора не появлялась первая одобрительная улыбка. На сей раз он мог ждать сколько угодно – Дэмуре было не до улыбок.
– Доктор в таких вопросах мало смыслит. Конечно, можно допустить, что каскадеры сами нанесли себе удары, вызвавшие легкое сотрясение мозга. Но им никогда бы не победить Адзато, а уж так играючи, как это удалось убийце… – старик махнул рукой, и в этом жесте заключалось множество разных чувств: снисходительное превосходство по отношению к доктору, легкое презрение к каскадерам и искреннее уважение к изуверскому мастерству убийцы. Куяму обозлило это плохо скрываемое преклонение, но он сдержался.
– Неважно… Каскадеров пока что можно оставить в стороне, – продолжил он, и Дэмура согласно кивнул. – Пройдемся по списку киношников. Главная фигура тут оператор Ямамото. Какого вы мнения о нем?
– Я? Да никакого, – удивленно ответил Дэмура. – Это, скорее, по вашей части.
Куяма не решился спросить, что именно старик имеет в виду. То ли он причисляет Куяму к натурам артистическим, то ли подозревает его в извращенных наклонностях. А может, попросту считает, что вся эта
