– Вы потеряли паспорт?
– Не паспорт, а корабельную карточку.
– Ах значит, вы моряк?
Он сразу изменил свой тон. И его новый тон, проникнутый каким-то странным недоверием, длился еще некоторое время и определил дальнейший характер нашего разговора.
– Я потерял свой корабль.
– В пьяном виде?
– Нет. Я никогда не пью ни единой капли.
– Вы же сказали, что вы моряк?
– Так точно, моряк. Мой корабль ушел тремя часами раньше, чем было условлено. Он должен был уйти с приливом, но так как он уходил без груза, то ему нечего было дожидаться прилива.
– Значит, ваши бумаги остались на корабле?
– Да.
– Я так и полагал. Вы помните номер вашей карточки?
– Нет.
– Кем она была выдана?
– Этого я не могу сказать вам в точности. Я плавал на каботажных судах, на бостонских, ньюйоркских и балтийских. Я уже не помню, где мне выдали карточку.
– Так я и думал.
– Не каждый же день смотришь на карточку. Я, признаться, ни разу не взглянул на нее за все время, пока она была у меня.
– Так.
– Она лежала у меня в кармане.
– Инородец?
– Нет, я родился в Америке.
– Ваше рождение было зарегистрировано?
– Не знаю. Тогда я был еще слишком мал.
– Значит, не зарегистрировано?
– Я же говорю вам, не знаю.
– Но я-то знаю.
– Так зачем же вы спрашиваете, если знаете?
– Так разве я хочу получить паспорт? – спросил он меня.
– Этого я не знаю, сэр, хотите ли вы иметь паспорт.
– Ведь вы же хотите получить паспорт, а не я. И так как паспорта выдаю я, то, надеюсь, вы разрешите мне задавать вам вопросы? Не правда ли?
Этот человек был прав. Люди всегда правы. И это не составляет для них никакого труда. Сначала они выдумывают законы, а потом стараются вдохнуть в них жизнь.
– У вас есть точный адрес в Америке?
– Нет, я живу на кораблях или же, если не плаваю, то в наших общежитиях и ночлежках.
– Значит, без определенного адреса. Может быть, вы член какого-нибудь клуба?
– Кто, я? Нет.
– Родители есть?
– Нет, умерли.
– Родственники?
– Слава богу, нет. Если бы и нашлись какие-нибудь, я бы от них отрекся.
– Вы участвовали в выборах?
– Нет, никогда.
– Значит, вы не состоите и в избирательных списках?
– Безусловно, нет. Я бы не участвовал в выборах, если бы даже был в это время на берегу.
Он смотрит на меня с минуту тупым, ничего не выражающим взглядом. Все время он улыбался и, как и его коллега в Роттердаме, играл карандашом. Что стали бы люди делать, если бы вдруг не стало карандашей? Правда, тогда остались бы еще линейки или пресс-папье, или телефонный шнур, или очки, или несколько листов бумаги, или формуляры, которые можно перелистывать. Канцелярия позаботилась бы о том, чтобы чиновник не скучал. Мыслей, которыми он мог бы заняться, у него нет, а если какая-нибудь заведется, то в этот момент он перестает быть чиновником и становится самым обходительным человеком. Если бы в один прекрасный день пальцы лишились возможности играть настольными предметами,
