Иных желаний нет, но есть обязанность. Главная из них – разоблачить Понарский крематорий. Во исполнение этой обязанности и написана настоящая статья, чтобы все советские люди под впечатлением кошмарных понарских фигур еще активнее содействовали разгрому и изгнанию гитлеровских банд.
Мы доживали в Понарах последние дни. С территории вывозили бензин и сухие дрова. Было ясно, что работа свертывается. А с окончанием работ наступил бы и наш конец. Штурмфюрер старался внести успокоение.
Как-то среди рабочего дня по дорожке проезжала автомашина с грузом. Один из рабочих торопился и перескочил дорожку перед автомашиной. Хотя штурмфюрер был в это время совсем не близко, но он издали заметил происшествие.
С необычной для него быстротой подлетел он к нам и вызвал виновника переполоха. Перепуганный насмерть бедняга вытянулся по стойке смирно.
И что же?! Штурмфюрер, мастер экзекуций, человек, на грязной совести которого десятки тысяч невинно замученных жертв, человек, который, посвистывая, наблюдал массовые расстрелы, который с улыбкой отправлял наших товарищей в «лазарет», садист, с которым несовместимы никакие человеческие чувства, этот самый штурмфюрер учинил рабочему отеческий выговор: «Как! Ты перескочил дорогу перед грузовиком! А если бы ты задержался, если бы ты споткнулся? Ведь машина могла наскочить на тебя. Могло же случиться несчастье. Тебе бы сломало руку или ногу. В конце концов, тебя и вовсе убить могло!? Ты еще так молод. Ведь это была бы же ужасная катастрофа. Ты должен ценить жизнь и дорожить ею»... и так в продолжение 10 минут, громко, чтобы побольше рабочих слышало. Ласково. Убедительно. Выразительно. Посторонний был бы совершенно убежден в искренности ангела-штурмфюрера. Он казался испуганным, возмущенным, опечаленным. Он играл как великий артист. Но нам, знающим его, нам казалось это рекордом, верхом лицемерия. Оказалось, никакой не рекорд. Оказалось, обычное явление.
Через пару дней мы поджигали очередной костер из 3500 трупов. Один из рабочих оставил наверху свои рукавицы. Когда костер только поджигали с одной стороны, рабочий этот подставил лестницу с другой стороны (куда пламя могло добраться не ранее чем через 10 минут!) и хотел было полезть за своими рукавицами. История повторилась. Шеф был чрезвычайно взволнован. Он не позволил лезть. Велел убрать лестницу и долго разглагольствовал о необходимости беречь свою жизнь. «Как можно, – говорил он, рисковать жизнью из-за пустяков? Жизнь, это драгоценнейший дар. Всякое покушение на жизнь преступно...» Эта проповедь продолжалась до тех пор, пока жар от пылающих рядов 3500 трупов невинных жертв не вынудил шефа отойти подальше.
КОЗЛОВСКИЙ, один из понарских рабочих, в прошлом полицейский Виленского гетто, нисколько не был удивлен. Он рассказывает: «В 1943 г. в Понары прибыл эшелон жертв. На станции вагоны поочередно открывали и выводили людей к ямам. В разгар экзекуции одна из женщин, выходя из очередного вагона, споткнулась и упала. Стоявший неподалеку ВАЙСС (один из руководителей виленского гестапо) был возмущен. Он собрал всех окружающих и долго ругал их: „Как же это вы, мужчины, позволили женщине упасть? Почему никто не поддержал, не подал руку, не помог женщине выйти из вагона? Где же ваше рыцарство, галантность? Женщины ведь это слабый пол, ведь это мать, вообще святое понятие. Женщин нужно уважать“.
Когда ВАЙСС окончил свою пламенную речь, нормальный ход экзекуции был восстановлен. Всю группу, включая и упавшую женщину, повели к яме и расстреляли. Может ли свидетель такой сцены, КОЗЛОВСКИЙ, вообще чему-либо удивляться?
Этот же КОЗЛОВСКИЙ был очевидцем расстрела голых женщин. По его словам, 6 апреля 1943 г. из Вильно был отправлен эшелон, якобы для перевозки в Ковно. На станции Понары все мужчины были из вагонов удалены. Оставшимся женщинам предложили раздеться вплоть до нижнего белья. Женщины отказались. Тогда палачи вошли в вагон и избивали несчастных до тех пор, пока они не вынуждены были подчиниться чудовищному требованию извергов. Вагон открыли, и обнаженных женщин под улюлюканье стоявших в две шеренги гестаповцев гнали от железнодорожного полотна до ямы (расстояние не менее 400 метров). Перед ямой был ров, в котором с женщин посрывали бюстгальтеры и последние вещи туалета. В яму не упала ни одна тряпочка.
КОЗЛОВСКИЙ с товарищами, по приказу ВАЙССА, выбрали лучшие, не окровавленные вещи и отправили их в Вильно, в подарок родственникам убитых. «Во рву, – говорит КОЗЛОВСКИЙ, – выбрать ничего не удалось. Все плавало в крови. Там же валялось около полусотни толстых палок. Палки по рукоятки были в крови, волосах, кусках кожи и даже человеческого мяса». Образцы «галантного» обращения с женщинами.
Надо признать, что хотя яма с голыми женщинами была одной из последних, даже на нас, все видевших и ко всему привыкших рабочих Понарского крематория, яма эта произвела особо угнетающее впечатление. Даже конвоиры СС-овцы как-то приутихли. И только шефы из СД провожали каждую выносимую фигуру циничными замечаниями и издевательским смехом.
Конечно, избиение и всевозможные мучения жертв перед расстрелом были не исключением. Наоборот, во избежание эксцессов гестаповцы старались вести людей к понарским ямам в таком состоянии, в котором единственным желанием людей была только смерть, избавляющая от мучений. Доводить людей до такого состояния гестаповцы непревзойденные мастера. Недаром так часты были случаи умопомешательства среди жертв. Огромное большинство было на грани к тому же. И все же находились сильные, мужественные люди, которые не сдавались до конца. С молчаливым уважением несли мы на костер отдельные тела из ям. Крупный мужчина со связанными за спиной руками лежал у самых входных ворот. Человек понял, куда его ведут, и не захотел идти к яме. Судя по трупу, его избивали основательно, по-гестаповски, и все-таки не смогли догнать до ямы.
Ни одна экзекуция не проходила спокойно. Безоружные измученные люди оказывали сопротивление хорошо вооруженным убийцам. Тела сопротивлявшихся были рассеяны по всему пути от вагонов до ям. Тела убегавших – по всему пространству вокруг смертного пути.
Несомненно, одиночкам удавалось прорваться сквозь густые цепи охранников. Уйти от палачей. Партизан Михаил ПЕТРУСЕВИЧ (бригада Серго) рассказывает, как к ним в деревню, расположенную неподалеку от Понар, пришла 14-летняя девочка, прошитая 7 пулями из немецкого автомата.
В 1941 г. опьяненные временными успехами гитлеровцы распоясались. Они не только не предполагали, что придется трусливо прятать следы, они вообще не очень беспокоились о секретности своих злодеяний.
Территория понарской бойни вообще не охранялась. Один из рабочих, БЛАЗЕР, был расстрелян в Понарах в 1941 г. Вместе с большой партией вильчан его подогнали к краю ямы. «Добровольных» пожертвований одежды в фонд зимней помощи фронту тогда еще не собирали, и поэтому расстреливаемых не раздели. БЛАЗЕР догадался упасть в яму раньше выстрелов. Сверху падали убитые люди. По окончании экзекуции яму чуть-чуть присыпали песком. Песка было так мало, что воздух проникал до дна ямы. БЛАЗЕР пролежал в яме более 4 часов. Дождавшись темноты, он пробрался через несколько слоев лежащих на нем трупов, разгреб песок и пошел... домой в Вильно.
В 1943 г. БЛАЗЕР был наказан за свою ошибку. Он был снова направлен в Понары для сожжения трупов своих товарищей. В 1944 г. БЛАЗЕР второй раз ушел из Понар. На этот раз в направлении к лесу, к партизанам.
Заявление немцев о том, что никто не ушел из Понар, – это хвастливая агитационная ложь, рассчитанная на то, чтобы запугать и лишить надежды своих узников. Свидетели есть.
Среди окрестных крестьян есть люди, наблюдавшие экзекуции, слышавшие стоны и крики убиваемых. Есть люди, которые засыпали ямы песком, убирали трупы убитых по дороге.
Густой черный дым и отвратительный запах горящего человеческого мяса, которые распространялись на километры вокруг крематория, выдавали также факт сожжения останков. Шила в мешке не утаишь. Население деревень, окружающих Понары, знает о зверствах гестапо и по достоинству его оценило. Не случайно так много мужчин и женщин различного возраста и разных наций ушло из этих деревень к красным партизанам.
Но Понары не уникум. При всей чудовищности своего содержания Понары обычное явление, обязательный атрибут господства гитлеровцев, господства, основанного на терроре и ставящего своей
