огромного камина, где ярко пылал огонь, стояли потертые диваны и кресла. В столовой, обшитой панелями, по вечерам горел камин еще больших размеров. Простые деревянные столы были покрыты тщательно отутюженными льняными скатертями.
– Пойдем завтра с нами, – настаивал Иржка, которому хотелось заинтересовать жену своим увлечением.
Милена покачала рыжей головой и засмеялась:
– Ну уж нет. Мне здесь тепло и уютно, и я счастлива. Так что спасибо большое.
Она не возражала, когда ее оставляли одну. Ей нравилось часами без перерыва читать, вышивать по канве, вязать. С детства она умела наслаждаться одиночеством, никогда не скучала, всегда находила, чем заняться.
– Знаешь, как там весело, мама, – сказала Катринка, – если только не падаешь. – Взрослые засмеялись, а Катринка улыбнулась, не понимая, что могло их так рассмешить.
Они только что поужинали. Был картофельный суп, который Катринка не любила, затем мясной пирог, который любила, и на десерт ее любимые палачинки – малиновые слоенки, покрытые горячим шоколадом, миндалем и взбитыми сливками. Взрослые пили крепкий турецкий кофе. Катринка старалась не зевать, чтобы ее не отправили спать в комнату родителей.
– Пойдем спать, ангелочек? – спросила ее мать, гася сигарету.
Катринка покачала головой.
– Нам рано вставать, – сказал Иржка, который предпочитал уговаривать, а не приказывать.
– Ты ее портишь, – заметила ему Ольга.
Ольга – невысокого роста и некрасива. Во время войны она была влюблена в юношу, который участвовал в чешском Сопротивлении и погиб от пули нацистов. Ей было тогда шестнадцать, и она была беременна. Опустошенная этим известием, она решила не оставлять ребенка. После войны Ольга встретила Оту: на Кубке мира в 1947 году. Жизнь давала ей второй шанс. Через год после женитьбы выяснилось, что она никогда больше не сможет иметь детей.
Поколебавшись, Ольга нежно потрепала Катринку по блестящей темной голове.
– Дети должны быть дисциплинированными.
Ота посмотрел на Катринку: у нее было пухлое, заспанное личико, нежная, как лепестки роз, кожа, высокие скулы и раскосые глаза ярко-бирюзового цвета. На ней было шерстяное голубое платье в сборку.
– Она в этом платье, как ангел, – ласково сказал он.
– Не совсем, – смеясь, сказал Иржка.
Безумно любя дочь, он все же прекрасно знал ее характер: любящая, смышленая и, без сомнения, отважная, но упряма и порывиста.
– У этой маленькой девочки нет только крыльев.
– Я чувствую, что у меня были крылья, – перебивая их, сказала Катринка, вспомнив те несколько чудесных секунд полета с горы, пока ее не охватила паника.
– Мне казалось, что я летела.
– А мне казалось, что у тебя была вынужденная аварийная посадка, – сказал Ота.
– Ага, – вздохнула Катринка удрученно.
– Она упала? – спросила Милена. – Я так и знала, что этот спуск для нее слишком сложный.
Она с осуждением посмотрела на Иржку.
– Я не ушиблась, мама, – поспешила пояснить Катринка, предчувствуя беду.
– Ничего не случилось, – добавил Иржка.
– Дети ведь гибкие. Они не ушибаются так, как взрослые, – утешила Ольга.
– Катринка сильная, – сказал Ота, – и мужественная, в хорошей форме. А то, что упала – просто пустяк. Правда ведь, – добавил он, поворачиваясь к Иржке.
– Я думаю, вам надо записать Катринку в лыжную секцию. Пусть начинает участвовать в соревнованиях.
Если юные спортсмены делали успехи, то из местных лыжных клубов они переходили в областные, затем в национальные и могли участвовать в Кубке мира и Олимпийских играх.
– Участвовать в соревнованиях? Ей же только четыре, – воскликнула Милена.
– Ей будет пять в декабре, – заметила Ольга.
– Я думаю, Катринка добьется успеха, – заметил Ота.
– Чтобы стать чемпионом, нужно как можно раньше начать тренироваться.
– Но она еще очень маленькая, – стояла на своем Милена.
– Так будет лучше для нее, Милена, – возразила Ольга.
– Да? А сколько у тебя переломанных костей?
– Это не страшно, – вмешался Иржка, который взвешивал все «за» и «против». – Какое это имеет значение?
