— Еще увидимся! — так же деловито отозвался он, поймав ее странный взгляд.
В кабинет к Корочкину заглянула секретарша Бенедиктова, бросила:
— Рома, там тебя какой-то человек спрашивает, — и исчезла.
Журналист еще минут пять занимался с компьютером, потом встал, вышел в коридор. Около окна, рядом с цветочной горкой стоял мужчина среднего роста, лет сорока, ничем не примечательный: обычная стрижка, серые глаза, худощавое лицо, но взгляд — очень глубокий и внимательный.
— Вы ко мне?
— К вам. Я — Игорь Валентинович.
Мелькнула смутная догадка, но Корочкин не подал вида.
— «Х», — добавил Кононов.
— А я ждал этой встречи, — произнес журналист. Он действительно готовился к ней: его было трудно застать врасплох. — Как вам пришлась статья?
— Обычно спрашивают разрешение на подобные материалы. У тех персонажей, о которых собираются писать.
— Только в тех случаях, когда называются конкретные фамилии. Но если у вас есть претензии, то я готов принести свои извинения. А что вас конкретно не устраивает? — Корочкин вытащил сигареты и закурил. — По-моему, фигура «Х» описана весьма корректно, ничем не ущемлена. Напротив, даже с некоторым ореолом.
— Меня не устраивает сама концепция статьи, а ореолы здесь ни при чем, — ответил Игорь. — Ваш взгляд на корни криминальной обстановки в стране.
— Тут есть о чем спорить, — возразил Роман. — У каждого свое мнение, не так ли?
— Верно. Но это касается частных лиц. Вы же, обладая информационным полем, имеете возможность формировать его. В том или ином направлении. И у вас это, надо признать, здорово получается.
— Так я готов выслушать и вашу точку зрения, — сказал Корочкин, быстро соображая, какую выгоду ему может принести эта встреча? — Давайте говорить, доказывать. Вы хотите, чтобы я написал новую статью?
— Да. Но не персонифицированную, а с другим концептуальным характером. Если вас интересуют мысли на этот счет литеры «Х», — Игорь внимательно смотрел на него, словно оценивая.
— Согласен.
— Тогда, где и когда мы могли бы побеседовать?
— Да хоть сегодня вечером, если угодно.
— Отлично. Вы знаете ночной клуб «Кратер» на Юго-западе?
Корочкин знал об этом заведении с дискотекой: оно принадлежало двоюродной сестре Кононова и находилось под его контролем.
— Я приеду, — пообещал он.
— И еще одно. Те некоторые детали из биографии «Х» о которых вы написали в статье. Откуда вам о них известно? Вы, конечно, как говорят американские полицейские, имеете право хранить молчание.
— А я скажу, — отозвался журналист, у которого был заранее приготовлен ответ и на этот вопрос. — Один человек, с которым мы как-то познакомились на дискотеке. Я его за язык не тянул. Потом он, к сожалению, умер. Валера.
— Вот как? — произнес Кононов. — До встречи.
Идя к выходу, он с сомнением думал о последних словах Корочкина. Возможно, журналист говорил правду, и Валера мог разболтать лишнего, особенно под «дозой» или из-за мальчишеского тщеславия. А возможно и нет, и кто-то за его спиной ведет двойную игру. Всегда проще списать чужие грехи на мертвого.
«Воры в законе», «авторитеты» уже давно стали одной из самых весомых и влиятельных политических сил в России, поскольку криминальное сообщество это не только мощный экономический потенциал, но и хорошо разветвленная, эффективно действующая система. Ее можно сравнить именно с политической партией, имеющей своего лидера, или с тайным Орденом, где поставлена жесткая цель и существует железный устав, вроде ордена иезуитов. А могли бы преступные структуры принести пользу своему многострадальному Отечеству, не бессмысленно ли постоянно бороться с ними исключительно силовыми, карательными средствами? Многие лидеры этих «орденов-партий» наделены блестящими организаторскими способностями, твердой волей, предпринимательской жилкой, иначе бы им не удалось в труднейших нелегальных условиях создать свои «империи». Ленину не снилось. Не целесообразно ли привлечь этих людей к управлению региональными и федеральными структурами? Могут возразить: как волка не корми… Но. Во-первых, их не может привлекать долгая, изнурительная, психологически напряженная борьба не на жизнь, а на смерть с мощной государственной машиной. Во-вторых, многие из них также понимают, что главным источником внутренней гордости и умиротворения является ощущение полезности своей жизни — для других людей, для общества, в котором он живет, для России. В-третьих, необходим жесткий порядок, иначе горе-реформы окончательно развалят страну, а порядок этот может навести только тот, кто знает, как это делать. Они сами против беспорядка и беспредела. Так что преступные структуры, которые вписываются в систему, выгодны. Они знают свое место в политической игре, но сейчас происходит нечто другое — их используют в ином роде, в разделе и дезорганизации общества, в борьбе с конкурентами, в резне кланов с участием «славянских наемников». Гибнут-то, в основном русские. А те же чеченцы живут и процветают. Примерно об этом хотел побеседовать Игорь с Романом Корочкиным.
Он мог бы также сказать о том, что нынешний хаос в большей степени выгоден существующей власти, нежели криминальным сообществам. Он ею создан и в нем лучше ловить рыбку. Многие из высокопоставленных чиновников поднялись на взятках и тех долях, которые они получали от совместных «проектов» с преступниками, выступающими в тот момент в качестве «крыши». После перехода «жирных котов» на новый уровень, они стараются откреститься от тех, кто их «поднимал», избавляются от прошлых связей, от ставшего опасным «балласта», поскольку тот может выступить живым компроматом. Тогда они меняют криминальную крышу на собственную службу безопасности, вербуют в нее бывших генералов КГБ, а то и напрямую переходят под защиту спецструктур. «Подвинутые» (совершенно обоснованно) начинают мстить — вот вам и серия громких «заказных» убийств. Некоторые смиряются с таким оборотом жизни, другие уходят «в одиночку» на борьбу с системой и, в основном, быстро погибают. Но мафии — по западному образцу — в России нет. Тем более, «русской». Если в роли ее представителей выступает дерзкая молодежь, насмотревшаяся американских боевиков, готовая стрелять из чего попало и в кого придется — то это другое дело. От подобной «ботвы», прошедшей через первую кровь и почувствовавшей свою силу, серьезные люди стараются избавиться в первую очередь, чтобы потом не распутывать клубки интриг и не хоронить хороших парней.
Игорь хотел бы продолжить беседу и так:
— Флинт, о котором вы писали, месье Корочкин, называя его преступником № 1, испугал правящую касту своим чрезмерным усилением именно как политической фигуры и объединяющего лидера. Излишняя самостоятельность, возрастание авторитета на международном уровне, частичный выход из-под контроля тех, кто должен «контролировать преступность», да плюс пересечение интересов с идущими к власти банкирами и олигархами еврейской национальности решило его участь. С определенного момента он стал обречен, особенно учитывая его нежелание жить за пределами России и вывозить капитал на Запад. «Русская империя» (но не «русская мафия») которую он пытался создать, рухнула с гибелью этого незаурядного, выдающегося в своем роде человека. Естественно, не в одночасье. Расколы, раздраи, нежелание никого из оставшихся лидеров заменить ушедшего, взять на себя тяжелую ношу и ответственность за его дело, и, наоборот, излишняя самостоятельность некоторых «серых волков» — обозначали начало конца «русского синдиката»… Ведь что может лежать в основе объединения, если вдуматься? Пять пальцев. Первый — это дружба: в узкой среде и, как правило, на время. Второй — общий интерес (обычно, денежный; тоже до поры до времени — когда доходы уменьшаются, начинаются разбирательства между бывшими «друзьями»). Третий палец — личность. Лидер, способный организовать, подчинять и вести за собой. Но — пока он жив. А после смерти начинаются выяснения, кто могуче, и все распадается. Четвертое — это Идея. Самое прочное, что может существовать сколь угодно долго, но опять же, если она подкреплена финансово. И пятый палец в этом кулаке — общий враг. Пока «он» существует,
