Остановились неподалеку от офиса, вышли. Мишель — тщательно загримированный, в макияже, переодетый в женское платье, в шикарной шубе выглядел очень эффектно. Позвонил в железную дверь, видеокамера передала на монитор охранникам изображение красивой блондинки. Все знали, что этот бизнесмен — большой бабник, наверное, и Мишеля приняли за одну из его пассий. Запиликал сигнал, магнитные створки разъехались. Артист вошел внутрь, за ним рванулись Игорь и Меченый. Двое охранников уже стояли по стойке смирно на мушке у Михаила — под норкой очень удобно прятать немецкий автоматический пистолет. Связав стражам руки и ноги крепким скотчем, залепив рты, их положили рядышком, лицом к стенке. Затем пошли дальше, оставив дверь заблокированной. В приемной находилось еще двое охранников, которые сопровождали бизнесмена постоянно, даже в туалет. Увидев блондинку, они насторожились: откуда взялась? Выдвинув шокер, Мишель влепил им обоим хорошую дозу вольт, отчего они затихли на полу, немного подергавшись. Игорь заглянул в кабинет к бизнесмену:
— Пошли. И без скандалов. Прокатимся.
Тем же путем вернулись назад, сопровождая пленника. Мишель держал его под руку, упирая в бок дуло «Хеклера». Ни дать, ни взять — сладкая парочка, только «жених» отчего-то бледен… Подошли к «мерседесу», Меченый открыл багажник:
— Ложись. Будешь кричать — пристрелим.
Тот не заставил себя упрашивать. Все шло нормально. Вовчик рванул с места, Мишель даже запел какую-то арию. Но, видимо, рано радовались. Где-то на Домодедовской улице их засек милицейский патруль. То ли случайно, то ли начала работать система «Перехват»: выяснять было некогда. Тормознув для приличия, Вовчик крутанул руль и понесся с сумасшедшей скоростью… Один из патрульных дал вдогонку очередь из автомата — догонять бесполезно. Но стрелком он оказался неплохим: двоих одной очередью. Когда Вовчик стал заваливаться на Игоря, тот успел перехватить руль, а то бы они вмазались в ближайший фонарный столб. Так и мчались вперед, а простреленная голова шофера тряслась у Хмурого на плече. Стекла в «мерседесе» были разбиты, да и вести машину в таком состоянии невозможно. Пригодились навыки таксиста. Сворачивая во дворы, Игорь бросал «мерс» то влево, то вправо, избегая аварии. Наконец, в какой-то арке, остановились.
— Живы? — спросил Хмурый.
— Вроде — да! — отозвался Мишель, у которого сполз парик.
— А тот, в багажнике?
— Сейчас посмотрим.
Меченый выбрался из машины, щелкнул замком.
— Наповал, — сказал он, возвращаясь.
Теперь надо было исчезать и как можно скорее. Труп Вовчика с собой не захватишь, придется оставить тут. Забрав его документы, они прошли дворами на соседнюю улицу, поймали тачку. Затем, поездив, вышли, сели в другую. Всю дорогу молчали. Потом рассыпались, чтобы добираться по одиночке.
После этого происшествия им пришлось на некоторое время лечь «на дно», хотя никаких особых улик против них не было. Не в интересах наемных охранников откровенничать — кто похитил их хозяина. А Вовчика позже похоронили на Востриковском кладбище.
Как люди попадали в бригаду? По-разному. У кого завязалась связь по совместному отдыху «на нарах», кто откалывался от другой группировки, тянулся к более сильной, кто приходил сам. Большакова и Каратова разыскал Игорь, они были необходимы как высококлассные специалисты, технари, щелкающие все электронные новинки, словно орехи. Но с только появившимися в то время пейджерами произошел казус. Правда, не по их вине.
Радиотелефонами всю бригаду не обеспечишь — тогда они были еще слишком дороги, громоздки и неудобны в обращении, а кроме того, их частота легко прослушивалась: и конкурентами, и подсевшей спецурой. Иное дело — пейджеры, Стас закупил их несколько десятков. Очень удобно: получаешь информацию и можно не отвечать. Сначала не разобрались, что и у них есть свои недостатки. Оказалось, что спецкомпьютеры в милицейских конторах могли считывать всю пейдженговую информацию их эфира и хранить ее в течение трех суток. Кому надо — приезжай, списывай. А интересного там было много. Эти записи снимались спецслужбами и анализировались с привлечением оперативных данных из других источников. Основной же (и самый надежный) источник информации во все времена — это сексоты, стукачи, провокаторы. Никакая техника их не вытеснит никогда. Человека берут прямо с улицы, привозят в отдел, запускают «под молотки», прессуют, а потом говорят: «Пиши, милок, я… такой-то… обязуюсь носить информацию в клювике…» Не каждый вытерпит и подпишет. Если «шушера», то для него стать стукачом — это погулять на свободе лишних два-три годика. Потом все равно сажают. А если это соглашение выбито из «правильного», то опер, знаю, что его подопечный повезет «дезу» и толку от него никакого все равно не будет, частенько идет к «братве» с этой бумагой и предлагает купить «козла». Невиновный получает пулю, а опер — баксы. Но подзавясть институту сексотов не даст ни один государственный строй, особенно в среде «демократов», у которых это клеймо на лбу выбито.
Однако, пейджер — не человек, с ним менее интересно, но он врать не будет. Спецслужбы организовали собственную пейдженговую компанию с номером 239-10-10, где шел сбор осенних грибов, высаженных «братками» и отслеживались все их телодвижения. Потом разработали и провели несколько операций районного масштаба. Одна из них началась и закончилась у магазина в Беляево. Для этого там устроили засаду, а на пейджеры «интересных клиентов» сбросили информацию, типа: «Серый, подъезжай туда-то, Макс.» Одна из текстовок шла Меченому, который в то время уже числился в розыске, от Стаса. Всех, подкатывавших к магазину в Беляево с пиликающими пейджерами, брали в клещи и запихивали в «воронки» — потом разберемся… Улов оказался недурен: несколько «беглых», кое-кого взяли с наркотиками, других — за ношение оружия. Попался и Меченый, как кур в ощип.
Но семейная жизнь с Леной не получилась. Вроде бы, теперь все есть — и отдельная благоустроенная квартира, и бабки, и машина — какую хочешь, за границу с ней ездили, но — это уже стало понятно — не нужны ей больше деньги, да и ему тоже. Не в них счастье. Власть, слава и богатство — три искусительных змея, смертельнее всего жалящих человека в душу. А все остальные пороки к ним пристегиваются. Но Игорь не стремился также и к славе, и к власти; он жил, выполняя свою работу и пытаясь понять мир, себя в нем, свое предназначение. А то, что к нему тянулись люди, слушали, верили, шли за ним — так это было не потребностью его сердца, а состоянием воли и разума. Подобные люди, умерившие свою гордыню и довольствующиеся малым, становятся в итоге и вождями, и пророками.
Тянулись все, но не Лена, все больше отдалявшаяся от него. Также и он, отказавшись от попыток объяснить свою новую жизнь. Она не знала, но, конечно же, догадывалась — чем он теперь занимается. Ночные звонки, вызовы, поездки, друзья, многие из которых вызывали ее раздражение или страх, его молчание, нахмуренность, — все это влияло на настроение, делало атмосферу в семье тяжелой и душной. Женская логика совершенно отличается от мужской. Стремясь к обладанию, они готовы унизить себя и мстить потом за испытанное унижение, а прощая, разрушать прощенного; любя, жертвовать любовью, а ненавидя — любить; помня о прародительнице рода, они вмещают в свое сознание и искусительное яблоко, и изгнание; следуя за мужчиной, навеки привязанные к нему, редко бывают настоящими помощниками и опорой, потому что сами ищут в нем лишь подпорку собственной жизни, вымышляя искусственные образы или обращаясь к мифам о «настоящем мужчине». Жена да прилепится к мужу и забудет отца и мать, — сказано в Евангелии, но всякой ли женщине дано понять библейскую истину? Принять мужа таким, каков он есть, со всеми его пороками и грехами, поскольку безгрешных людей нет.
…Игорю очень хотелось вновь наладить взаимоотношения с Леной, которая даже несколько раз уезжала от него к родителям. Последнюю попытку он предпринял в новогоднюю ночь, за несколько дней до которой тремя обкакавшимися от страха и собственной подлости заговорщиками было объявлено, что Карфаген — Советский Союз — разрушен. На душе было муторно и противно, но рядом за столом сидела Лена, и они были одни в квартире.
— Что же будет? — спросила она, имея в виду не страну, а их жизнь, а может быть, все вместе, поскольку все связано и неотделимо. А расчленяя государство, те, другие, даже не понимали, что кромсают собственную плоть, но не чувствуя боли в каком-то дурном наркозе, парализовавшем мозг, душу и
