электричка. А впереди, срезанные пулями, трещали и падали ветки. Затем стрельба смолкла. И на некоторое время наступила тишина. Игорь стоял не шелохнувшись и не поворачиваясь. Только внутри его было пусто.
— В машину его! — приказал Аршилов.
…Утром Кононова перевели в больничный СИЗО. Там недели полторы подлечивали. Ни Аршилов, ни женщина-следователь больше не появлялись. А еще через несколько дней он вышел на свободу.
За тюремными воротами Кононова встречал Серж, посигналив из темно-серого «БМВ». Могучий и преданный Аякс распахнул дверцу.
— Прокатить куда-нибудь или пешком потопаешь?
— Пройтись хочется, — ответил Игорь, обнимая друга. — Подышать воздухом.
Бросив машину, они некоторое время шли молча, греясь под июньским солнцем. Потом Серж стал рассказывать последние новости. «Мишель „на бригаде“, завалы расчищает. За Игоря залог внесли, но адвокат говорит, что „дело“ вообще тухлое, „Глок“ сами руоповцы подбросили. Скорее всего, вы разойдетесь тихо, без обоюдных претензий. Как сказал Флинт. А Крот божится, что он тут ни при чем, просто опоздал на „стрелку“. Но наверняка с мусорами связан».
— Не он один, — рассеянно заметил Игорь. — Кто-то из наших. Кто знал, что я поеду к ЦУМу.
— Вот как? — Серж почесал затылок. — Об этом я как-то не подумал. Может быть, Афганец? Что-то он последнее время сильно много на себя брать стал. Только появился, а уже права качает.
Хмурый понимал, почему Афганец ведет себя именно так, дерзко и вызывающе: Стаса больше нет, а о подлинных причинах смерти Петровича и «заказчиках» знают только двое. Он и Афганец. Теперь будет давить на Игоря, льгот требовать. За молчание. Пока языком не треплет — ладно, а коли проболтается, по пьяне или под иглой? То что он законченный наркоша, Кононов не сомневался. Издалека видно. Еще одна мигрень появляется… Что касается Крота, то органы, конечно, его пользуют, но откуда он мог знать, что Игорь действительно приедет раньше времени? Знали об этом только свои. Не сидели же они в засаде с утра раннего? Кто-то переориентировал. Но у Игоря не было сейчас ни на кого никаких подозрений, да он и не хотел больше об этом думать. Вернувшись к машине, они поехали домой, где теперь можно было жить относительно спокойно. Не прятаться же все время в бункере? Чему быть — того не миновать.
— А тебя сюрприз ждет! — хитро улыбнулся Серж. — Так что я подниматься не стану.
— Сюрпризов мне в последнее время хватает.
— Это тебе понравится.
В квартире, где Игорь не был уже несколько недель, он увидел Лену, смотрящую на него чуть растерянно, влажными, синими глазами. Она пошла к нему навстречу и прижалась лицом к груди, как прежде, когда он возвращался из своих «командировок».
— Ты сменила прическу, — произнес Игорь, — произнес Игорь, осторожно и бережно обнимая ее, словно это была хрустальная фигура, которая могла разбиться.
— Крепче… — попросила она. — Я так по тебе соскучилась! Серж сказал мне, что…
— Не надо, — остановил он. — Все это ничего не стоит. Там — это там, а то что здесь — здесь.
Лена вздохнула, не споря.
— Как ты умеешь все четко и ясно разъяснять. Мне было без тебя плохо.
«А кому сейчас хорошо?» — подумал Игорь, но ничего не ответил, просто целуя ее в губы. Новая прическа — значит все новое, заново, сначала Два дня они провели вместе, рядом, не расставаясь и не выходя из квартиры, будто связанные крепкой шелковой нитью, не отвечая на телефонные звонки и громкие сутки в дверь. И лишь когда барабанный бой стал совершенно невыносимым, Игорь бросил в приоткрытую щелку:
— Серж, имей совесть, уходи, дай мне хоть немного побыть с любимой женой!..
Несколько недель все шло нормально: и в отношениях с Леной, и вообще. Лето — время затишья, копятся силы, вызревают планы. Политики готовятся к осенней борьбе, огородники выращивают капусту. Хотя древнеримский император Диоклетиан тоже сажал капусту и при этом неплохо управлял государством.
После гибели Флинта многое изменилось: пошло выяснение отношений, усилились «звери», стал нажимать РУОП, оказались развязанными руки у Крота и других, начавших тянуть одеяло на себя. Особенно усердствовал Крот, которому «повезло» и со смертью Стаса, и с гибелью Флинта. Все это продолжалось до глубокой осени Игорь выжидал, не принимая ничью сторону, «держал паузу», как боксер на ринге, чтобы прийти в себя и оглядеться после нанесенного удара, сгруппировать силы. Внутри бригады были свои проблемы: временно замороженные «проекты», вынужденная бездеятельность — вели к застою, к утере бдительности, а значит — к возможным ошибкам и провалам. И всему этому сопутствовало неизменное брожение. Больше всего его вносил Афганец, открыто принимавший наркотики. За ним потянулся и Клим, перешедший с «травки» на амфетамины и опиаты. Но Игорь подозревал, что дома он принимает куда более сильные препараты, включая героин. Уж больно выглядит скверно, а то наоборот — втроем не удержишь. Но главное — тот пример, который они оба подавали «молодым», кое-кто из них уже начинал тянуться к «дури», не смотря на строгий запрет Хмурого. За всеми не уследишь. Игорь несколько раз «по душам» разговаривал и с Климом, и с Афганцем, но если первый во всем соглашался и клялся «не подвести», то подрывник, чувствуя свои козырные карты в игре с Кононовым, завольничал до крайней степени. Надо было с ним как-то решать, но не хотелось рубить с плеча.
Одно утешение — Лена. С ней все складывалось, как и положено в семье. Если ей и было тяжело, тревожно, холодно — то она не показывала вида, ничем не проявляя свое отношение к занятиям мужа. Словно между ними стояла запретная тема, касаться которой нельзя. Это не было пограничной чертой двух государств, а очерченным кругом без права доступа, возле которого носились другие силы, ей непонятные, и слава Богу, что она оставалась в нем. Порою Игорю казалось, что она смирилась со своим положением, приняла его как должное, как неизбежность судьбы и отныне нет и не будет сомнений в защите тыла. Одно это и радовало.
Той же осенью началась эта история с памятниками. Разбитые гранитные плиты, искореженные ограды, сломанные кресты. Больше всего доставалось могиле Стаса… Когда придурков-бомжей выловили и выяснили, что крыс кладбищенских нанял Кирильчик, стали решать. Крот не только глумился над усопшими, но и бросал вызов. Это понятно. Сейчас он совсем отморозился, а дальше будет еще хуже. Припомнили и «стрелку», на которой Игоря повязали руоповцы. Хмурый у него взят на прицел, и если его не опередить — сливай воду. Горячий Серж предлагал лобовые варианты, идти на пролом.
— Забьем новую «стрелку» и всех покрошим!
Это был его главный недостаток — невыдержанность. Хорош всем, но требует управления: наломает таких дров — мало не покажется. А как к этой крошиловке отнесутся другие авторитеты? Ждать сходки? Так время упустишь, а Крот медлить не станет. Но Игорь все никак не мог принять определенного решения. Конечно, Крот должен быть наказан. Но не слишком ли много крови уже пролито? Не дать ли ему последний шанс?
— Сделаем так… — произнес Хмурый.
Кирильчика изловили вечером на кладбище, спустя неделю, когда он расплачивался с теми бомжами новым ящиком водки, а заодно и проверял их «работу». К шоферу Кирильчика, оставшемуся сидеть в «БМВ», подкрался Леша и приставил дуло к виску.
— Выползай аккуратно, — тихо сказал он.
Самого Кирильчика накрыли возле могилы.
— Урод ушастый, ты еще не угомонился? — спросил Валера, появляясь откуда-то сбоку, из-за памятника какого-то контр-адмирала Краснушкина. В спину Кирильчика уперся пистолет Игоря-маленького. Бомжи начали потихоньку линять, даже позабыв про спортивную сумку с водкой, но Валера сделал знак остановиться. Подняв приготовленную лопату, он показал на свободный участок.
— Вон там копайте.
Подошли трясущийся мелкой дрожью шофер и Леша. Лопаты звонко ударяли в мерзлую землю… Пока копали яму, подъехал вызванный по мобильному Хмурый.
