– Не могу вам этого позволить.
– И почему же?
– Таков приказ господина.
– И что же именно ты не можешь мне позволить?
– Я не могу позволить вам покинуть комнату, не надев то, что господин принес вам.
– А если я все-таки пройду?
Он смущенно переминался с ноги на ногу.
– Только если… э…
– Ну что еще? Не тяни.
– Простыня. – Он уставился на свои башмаки. – Простыня должна остаться здесь.
– Это невозможно!
Их взгляды встретились, и Мейрионе показалось, что его преданность хозяину ей не одолеть никогда.
– Приказ есть приказ.
Мейриона повернулась и прошла обратно в спальню, изо всей силы хлопнув дверью. Плотно обернув простыню вокруг груди, она подошла к окну и облокотилась на подоконник.
Солдаты внизу по-прежнему осваивали боевые навыки: Медведь сражался с Оуэном, а Эрик показывал Демьену свой большой лук.
Годрик на Мстителе преодолевал препятствия и даже не взглянул на окно. Это почему-то очень задело Мейриону. Впрочем, это даже лучше: ей не стоит обращать внимание на то, что он ее не замечает.
Прошло два дня, а Годрик так ни разу и не появился. Служанки приходили и уходили, выносили ночной горшок, приносили свежую еду и душистый мед, но только не одежду.
На третий день они принесли бадью с теплой водой, экзотические пряные масла для кожи и благоухающее мыло для волос.
Гнев слепил Мейриону, когда она погрузилась в бадью с горячей водой. Ярость струилась из глубины живота и пульсировала по венам.
Ее, женщину благородного происхождения, дочь Айуэрта, посадили в клетку. Как смеет Годрик обращаться с ней как с куклой, которую можно одевать и раздевать, когда ему вздумается?
Она начала водить грубой тканью по коже, ее ярость возрастала с каждым движением.
Девушка в льняном чепчике проворно проскользнула в спальню, неся поднос, нагруженный сыром и хлебом. Быстро приблизившись к кровати, она поставила поднос, повернулась и направилась к двери.
– Постой!
Девушка остановилась и настороженно посмотрела на Мейриону.
Мейриона поднялась из бадьи, ее длинные волосы прилипли к коленям, а на теле остались хлопья мыльной пены. В течение трех дней она трусливо скрывалась здесь, в спальне, но теперь с нее хватит. Она чувствовала себя Владычицей Озера[2], возникшей из тумана. Этому негодяю не удастся запугать ее. Если Годрик хочет, чтобы она разгуливала перед ним в чем мать родила, пусть будет так.
– Можешь уложить мне волосы? – попросила она служанку.
– Да, госпожа. – Девушка опустила глаза и вдруг поспешила к двери.
Все же Мейриона оказалась проворнее. Загородив дверь, она схватила девушку за руку.
– Тогда причеши меня.
Она почувствовала, как девушка задрожала.
– Простите, госпожа, нам приказано не разговаривать с вами.
Закинув волосы за плечи, Мейриона приняла величественный вид. Нечестно запугивать робкую служанку, но Мейрионе нужна была ее помощь.
– Ну и не разговаривай. Просто причеши меня, и все. – Увидев сомнение во взгляде девушки, Мейриона настойчиво продолжила: – Господин не рассердится, если ты поможешь мне причесать волосы. Посмотри, какую симпатичную безделушку для украшения волос он мне подарил…
Девушка взглянула на стол, с явным облегчением отводя взгляд от обнаженного тела Мейрионы.
– Твой господин приказал, чтобы никто со мной не разговаривал и чтобы я могла покинуть эту спальню только в том, что он мне дал, и я выполню его приказание. – Она дружелюбно улыбнулась девушке. – Помоги мне высушить и уложить волосы, а потом я потребую, чтобы Годрик дал мне одежду.
Девушка сглотнула.
– Это не очень хороший план, госпожа: терпение хозяина нельзя испытывать.
Мейриона пристально посмотрела на нее, и служанка, перекрестившись, взяла с туалетного столика щетку для волос.
– Возможно, твой хозяин гораздо терпеливее, чем ты думаешь, – пробормотала Мейриона.
Несколько часов спустя, когда раздался звон полуденного колокола, Мейриона встала, сделала глубокий
