У Аллы вдруг открылись глаза. В эту минуту Алла Витю разлюбила. Резко и сразу. Она смотрела на него и как будто только что увидела. Лицо – неприлично, безумно красивое. Глаза – холодные, жесткие, колючие. Взгляд – недолюбленный.
– Отвези меня домой, пожалуйста, – попросила она Витю.
– Ты же хотела на ночь остаться.
– Теперь не хочу. Мама будет волноваться.
– Давай я тебе машину поймаю. Я выпил.
– Нет, отвези. – Алла знала, что дело не в выпитом вине. Вите просто было лень вставать, садиться за руль.
Витя отвез ее домой.
– Пока, – сказала Алла.
– Ты позвонишь?
– Обязательно.
Но Алла Вите не позвонила. К тому же они так и не стали родственниками – после помолвки Екатерина Андреевна сказала Виктору Ильичу, чтобы он забыл дорогу к их дому.
Зато Димочка второй раз зашел в ту же воду. Прямо там, у Екатерины Андреевны в гостях, он вернулся к Лиле. Или она к нему. Во всяком случае, когда Алла пришла домой, Димочка с Лилей сидели на диване и целовались. Екатерина Андреевна мыла посуду на кухне. Алла взяла полотенце и стала вытирать тарелки.
– Они что, опять вместе? – спросила Алла мать.
– Да, – ответила Екатерина Андреевна.
– А почему?
– Потому что все вернулось к тому, с чего начиналось. Им больше нечего делить. К тому же у Лили появилась новая идея – Маратику нужна мужская рука. Другой мужской руки, кроме Димочкиной, у нее нет. Так что все правильно.
– А как же ты?
– А у меня есть ты. Мне больше ничего и не надо.
Екатерина Андреевна после той незадавшейся помолвки плакала и пила валерьянку – то ли свою личную жизнь оплакивала, то ли Димочку, то ли просто накопилось… Алла не знала, что делать. Екатерина Андреевна взяла на работе больничный и сидела дома. Не сидела, лежала. Пластом. Только в туалет вставала. Алла носила матери на подносе еду, чай. Екатерина Андреевна ела суп, сваренный Аллой. В суп капали слезы.
– Мамочка, давай я тебе врача вызову? – Алла тоже начинала плакать, глядя на мать.
– Не надо, Алуш. Я еще полежу, и все пройдет.
Но не проходило. Как-то вечером Алла от безысходности взяла мамину старую записную книжку и позвонила тете Регине. Екатерина Андреевна всегда звонила тете Регине, когда что-то случалось. Алла это помнила. Она набрала номер. Ответил мужской голос.
– Алло, здравствуйте, а тетю Регину можно? – спросила Алла.
– Нет ее, – резко ответил голос. – А кто это?
– Это Алла, дочь Екатерины Андреевны. Из Москвы.
– Алуша, Господи, я тебя не узнал, – голос сразу помягчел, – это дядя Володя. Ты меня помнишь?
Алла обрадовалась. Она помнила дядю Володю.
– Что случилось, Алуш?
– Маме плохо. Лежит все время. Я думала, тетя Регина приедет. Поможет. Я не знаю, что делать. – Алла заплакала.
– Так Регина в Москве. С Сашкой. Она вам не звонила? – Дядя Володя разволновался.
– Нет. Не звонила.
– Запиши номер телефона. Позвони ей.
Алла записала номер. Позвонила. Ответила тетя Регина. Обрадовалась.
– Жди, мы приедем, – сказала она Алле.
– Спасибо, – сказала Алла.
– Мамочка, вставай, сейчас тетя Регина приедет. – Алла зашла в комнату матери.
– Не говори ерунды, она в Орджоникидзе. – Екатерина Андреевна не повернулась. Лежала и смотрела в стену. Орджоникидзе переименовали во Владикавказ, но Екатерине Андреевне было ближе старое название города.
– Нет, они в Москве. С Сашкой. Я им позвонила. Сначала я позвонила дяде Володе, а он дал мне их телефон.
Екатерина Андреевна встала, повязала фартук и встала к плите – жарить пирожки, варить борщ. Алла собой гордилась.
Они раздевались в коридоре – тетя Регина и Сашка. Алла их рассматривала – тетя Регина совсем не изменилась. Зубов как не было, так и нет, живот стал еще больше, морщины на юбке и на лице лежали глубокими складками. Сашка стал долговязым молодым человеком. С говорком. Держался скованно. Тетя Регина с Екатериной Андреевной обнялись, расцеловались. Сели за стол. Сашка сразу накинулся на еду.
– Катьандревна, а я ваши пирожки помню. И борщ. Помните, вы нам варили? Такой вкусный, – говорил с полным ртом Сашка.
– Ешь, Саша, на здоровье.
Они поели, помыли посуду. Екатерина Андреевна постелила постели. Сашку положили в гостиной – на сдвинутых креслах. Екатерина Андреевна с Региной легли на полу – в Аллиной комнате. Лежали и разговаривали. Думали, что Алла уже спит. Алла лежала с закрытыми глазами и слушала.
Саша после школы поступил на юрфак в институт. Регина помогла – ее однокурсник стал деканом факультета. Но Сашка вылетел после первого курса. Не хотел учиться, хотел деньги зарабатывать. И уехал в Москву с другом.
– А почему он мне не позвонил? – спросила Екатерина Андреевна.
– Постеснялся. Хотел сам пробиться.
Они с другом сняли квартиру где-то в Капотне. Сашка подвизался сначала курьером, потом устроился в фирму – замороженными продуктами торговал. Уволился, бегал с работы на работу. А потом его то ли подставили, то ли обманули – долг повесили. Сашка испугался и вернулся домой, во Владикавказ. Армия ему не грозила – об этом Регина позаботилась. Энурез, плоскостопие, близорукость – Сашке сделали «белый билет».
– И что он? – спросила Екатерина Андреевна.
– А что он? Я ему предлагала в институт вернуться. Но он не захотел. Говорил, что если где и учиться, то в Москве. А откуда такие деньги?
– Ты не работаешь? – спросила подругу Екатерина Андреевна.
– Нет. Уволилась.
– А Володя?
– Так и вяжет свои кофточки. Я на рынке стою – продаю. Сашка помогал – возил из Москвы шмотки, постельное белье, продукты. Но ты же знаешь Володьку – только рисовать может, а как проблему разрулить – так его нет. Да и все равно в убытке были. Сашка накупит шмотье, а его у нас не берут. Вся квартира завалена. А потом эта появилась.
– Кто?
Сашка нашел себе девушку. На местной дискотеке. Русскую, с родственниками – теткой – в Питере. Жанку.
– Это же нормально. Взрослый парень, – сказала Екатерина Андреевна.
– Ничего нормального. Шалава местная. Тупая, гульная, три аборта к девятнадцати годам. Только задницей вихлять и умеет.
– А ты откуда знаешь?
– Так я все про нее узнала.
Тетя Регина ходила по Жанниным соседям, подругам, бывшим дружкам.
