Они прислали мне билеты с курьером ровно в день вылета в Алма-Ату, и, увидев их, я первый раз за те долгие сутки дрогнул. Там сообщалось что в Алма-Ате мы будем в в 6.30, и нам надо сразу пересесть на рейс в Усть-Каменогорск, отлетающий в 7.10.
— Абсолютно нереально! — завопил я, набрав номер Гевона. — Надо еще пройти таможню, паспортный контроль. Предоставить для проверки сумки, а у меня йог летит с ножами, саблями и топорами. Так что нас быстро не отпустят. А кроме того, как человек тертый, я знаю, что и в Алма-Ату мы прилетим с опозданием. Наши самолеты туда вовремя не прилетают никогда.
— Вай, чё ты волнуешься? Ну опоздает московский самолет. Так и тот, что из Алма-Аты вылэтает в Усть-Каменогорск, тоже задэржится. В крайнэм случае, мы сами ваш самолет подэржим.
Представив, как два армянина держат казахский самолет, я не знал, смеяться или плакать. Ответ на сей вопрос нашелся в аэропорту Москвы. Наш рейс задерживали. Сначала на час. Потом на пять. Становилось ясно, что никакие армяне, даже зацепив аэроплан за гору Арарат, ничего не удержат, о чем я сразу же им и сообщил.
— Нэ волнуйся, дарагой! — орали они в трубку. — Мы тебе нашли чартерный рэйс. Он сразу же будэт, как только вы прилэтите.
— Да вы даже не знаете, и никто не знает, во сколько я прилечу! — психовал я.
— Всё будэт, всё будэт. Не пэрэживай. Мамой клянусь!
Мама — святое для восточного человека. Но я почему-то сомневался в том, лететь мне или нет. Поскольку вообще не верил в то, что посредники, в принципе, могут быть порядочными. Ну, адекватные люди не купили бы такие дурацкие билеты. Я же предупредил, что могу вылететь хоть с утра, необязательно брать мне вечерний рейс. И все-таки они накосорезили.
И тут зазвонил мобильный: «Слушай сюда, сука, ТЫ ЖЕ МЕНЯ ЗНАЕШЬ!!! — ПРОИЗНЕС СОВЕРШЕННО НЕЗНАКОМЫЙ ГОЛОС. —Я же тебя и в Москве найду, на кусочки расчленю, бродячим собакам скормлю. А потом еще в степи похороню. А потом остатки выкопаю и сожгу дотла!»
Несколько оторопев от услышанного и пытаясь как-то связать одно с другим, для начала поинтересовался, а кто же это вообще?
— Я тот человек, который тебе платит деньги!
— А-а, но деньги я получил от Гевона. А вас я не знаю, — и положил трубку.
Всё ясно: не зная, как повлиять на мое решение, посредники теперь спустили дело на тормозах и просто отдали мой номер владельцу клуба, где мы должны выступать. А тот, естественно, в бешенстве. Он ведь уже распродал билеты на шоу, и они, кстати, совсем недешевые. Мне говорили, что покупатели даже звонили в Москву в «Трахтенберг-кафе», чтобы узнать, действительно ли я приезжаю туда или это блеф. Они же там разнесут все.
Однако тип, который со мной говорил, мне, конечно, не понравился. Познакомься я с ним раньше, пожалуй, отказался бы от поездки. Но как познакомишься?! Ведь посредники никогда не сводят напрямую с заказчиками — боятся, что их кинут на деньги. И правильно боятся, я бы не то что кинул, а просто утопил бы. Ведь едешь неизвестно куда, к кому, и не знаешь, чем кончится такая гастроль. Когда-то я читал, что одну из наших известных девичьих групп выкинули с яхты в море за то, что они пели под фонограмму. Но они всю жизнь так поют, кто сказал заказчикам, что они будут петь вживую, какой дурак?!
Лететь или не лететь? При опоздании поездка теряет всякий смысл.
Сердце уже не дрогнуло. Оно просто заныло. Деньги заплачены, люди ждут, провались пропадом такая жизнь — и я вместе с Колей зашел в самолет. Зачем?
В Алма-Ате нас никто не встречал, зато в расписании самолетов ближайший рейс в Усть- Каменогорск через сутки. «Что мы здесь делаем?! Что?!» — задаваясь таким вопросом, мы с Колей бродили по залу ожидания, откуда выходить совсем не хотелось. Лучше уж улететь сразу назад на том же самом самолете. Да мы бы и улетели, если бы не возникла одна банальная проблема — нам не хватало денег на обратные билеты. У меня при себе было долларов пятьсот, у Коли ничего, и этого не хватит на два билета даже эконом-классом. Правда, в VIP-зале аэропорта торчал со всей своей свитой Киркоров, которому я и рассказал о случившихся неприятностях.
— Летите назад, — посоветовал он, и я уже приготовился именно у него одолжить немного денег, которые могли бы спасти «отца русской демократии», как мобильный зазвонил, и теперь уже знакомый мне голос произнес: «Какого хуя вы не вы-ходите?! Вы, пидарасы, что там делаете?!!»
— Хватит хамить! — рявкнул в ответ и, как нам советует психология, дабы лучше понять собеседника, надо разговаривать с ним на его языке, продолжил: — Какого хуя вы сами делаете?! Мы к вам попасть не можем, и это не наша вина! Счастливо оставаться, мы улетаем! — и каким-то красивым матерным неологизмом завершил свое виртуозное телефонное выступление.
Телефон вновь зазвонил. Вызывали «на бис». Я продолжил... Помню только, что Филя со свитой отлетел куда-то в уголок и с удивлением смотрел на меня. А я все ругался и ругался по телефону. Мне звонили то одни, то другие. То принимающая сторона, и человек чуть не плакал: «Рома, Рома, нет никакого чартера, ну так получилось. Но там же ждут люди, они уже купили билеты, зачем их подводить?»; то мудаки армяно-посредники; то сам хозяин клуба... То снова принимающая сторона: «Мы за тобой прислали две шикарные машины, вы домчитесь в момент до Усть-Каменогорска!»
— Да здесь тысяча сто километров! В какой момент?!!! Тут ехать часов десять!
— Ха-ха-ха! Шутишь, да? Какая тысяча сто?! Всего шестьсот. У нас же такие машины! Домчим максимум за шесть часов. Мы компенсируем не-удобство. Пять тысяч долларов добавим!
Я с тоской и завистью смотрел на Киркорыча, улетающего из этого треклятого Казахстана, и с нарастающей в сердце тревогой согласился.
— Кстати, деньги вперед или не поеду! — сказал я посреднику.
— Конечно, конечно. Никаких проблем. Сейчас за тобой приедет мальчик и все отдаст.
Так мы и сговорились на том, что поедем В Усть-Каменогорск на машине. Ну, правда, появившийся мальчик-водитель с удивлением узнал, что не просто должен отвезти нас, но и дать нам пятерку, о которой ему ничего не говорили. Я психую, он принимается звонить начальникам. Те по телефону убеждают его выдать деньги. Загвоздка лишь в том, что денег ему никаких не дали. Но, правда, у него дома есть меньше половины этой суммы, и он готов нам ее отдать. Остальное «честно-пречестно» мы получим, как только прибудем на место.
— Да ну вас на фиг! — снова позвонил я Гевону. — Я работаю только при стопроцентной предоплате. Не поеду.
— Да ты что?! Ты думаешь, тэбе не отдадут! Тэбе все отдадут, мамой клянусь. Ну почему ты мне не вэришь, я же тэбя никогда не обманывал! — Он, кажется, даже бил себя трубкой в грудь. Но ударов было не слышно, ведь грудь у него наглухо заросшая волосами.
— Ты же только что с самолетом обманул.
— Просто так получилось, я нэ виноват. Нэ виноват. Но деньги отдадут, поверь.
С тяжелым вздохом отправились мы с Колюней на улицу, где нас ждал «шикарный суперскоростной автомобиль», оказавшийся стареньким «Субару», года этак восемьдесят какого-то. А вторая обещанная машина, как оказалось, выехала из Усть-Каменогорска нам навстречу. Обматерив еще раз всех и снова попытавшись удрать, мы чуть не довели до сердечного приступа водителя.
— Как же так?! — растерялся он.
Пропадите вы все!
И мы сели. Сначала полтора часа колесили по городским пробкам, чтобы найти квартиру водителя и взять деньги. После чего непрозрачно намекнули, что артистов вообще-то кормят на гастролях. Об этом сказано в райдере. Наш юноша согласился и, сбегав в магазин, принес полбатона и кусочек колбасы.
— Нет, это не еда. Колбасу мы и на трассе купим.
— На трассе уже ничего нельзя купить, — успокоил он.
Так с колбасой и поехали... Она почти что согревала душу в тот момент, когда вокруг
