Ему почему-то было приятно видеть изумление на холёном розовом лице капитана. Интересно, давно ли он служит в пустыне? Сознаёт ли, что это такое — оказаться в сердце Центральной Ливийской?
— Понимаю. — На холёном лице отразилось только размышление. — Итак, мы должны подготовить огни, на всякий случай. Бензина и масла у нас в достатке?
«Почему бы не держать про запас готовую форму сигнала», — подумал сержант Уотсон.
— Когда мы услышим гул, мы в две минуты сможем зажечь всю эту штуку,
— ответил Моран.
— Но в самолёте этот парень — немец!
— Я имею в виду не буквально самолёт, капитан.
— Что ж, хотел бы с вашего разрешения отлить немного бензина и масла, чтобы подготовить костёр.
Моран кивнул.
— Давайте. Только не запалите баки.
— Сержант Уотсон! А, вот вы где. Поищите какое-нибудь тряпьё — любое, какое попадётся, — и мелкие сосуды. Если понадобится, сделайте из металлических панелей.
Моран направился за капитаном в самолёт, нашёл инструмент, помог ослабить крепление топливного насоса. Харрис вёл себя разумно, и незачем было чинить ему препятствия. К тому же существует опасность того, что медики называют «послеаварийной инерцией»: нежелание что-либо предпринимать, раз уж случилось худшее.
К полуночи температура упала до десяти градусов ниже нуля. Спящего Кепеля укрыли куртками. Харрис подготовил дюжину костров, расположив их в форме острия стрелы. Он пытался заинтересовать своих спутников идеей выживания.
— Таунс говорит, у нас есть аварийный бак с питьевой водой ёмкостью в десять галлонов. Вместе с нашими бутылками и двумя банками апельсинового сока, которые мы нашли на борту, чуть больше одиннадцати галлонов. При минимуме в одну пинту в сутки воды хватит на семь дней.
Уотсон изготовил небольшую коптилку, способную гореть в самолёте всю ночь. Сидели молча. В глазах отражался лишь тусклый огонёк коптилки — но и этот единственный признак жизни был заёмный. Ответа на свои предложения Харрис не дождался.
При свете фонарика Белами записал в своём дневнике: «Думаю, могло быть много хуже. Лётчик посадил самолёт, как пёрышко, но мы налетели на те несколько камней, которые всегда есть в округе. Если бы не сдвинулся груз, мы не потеряли бы Сэмми и Ллойда. Не могу не думать о них, как и все остальные, полагаю. Не хотел бы оказаться на месте лётчика. Слава богу, с Альбертом все в порядке — я не вынес бы, если бы с ним что-то случилось. В любом случае завтра нас найдут. Нам повезло».
Перед этим он заметил кровь на руках Кроу.
— Ты поранился, Альберт?
— Да. Слегка.
Позже Бедами заметил, что кто-то очищает кровь с развороченных сидений, должно быть, это Кроу, он не выносит неопрятности.
— Что касается продовольствия, — попытался продолжить капитан Харрис,
— то на борту ничего нет, кроме фиников.
— Берегите их, капитан, — сыронизировал Кроу.
Этого добра в грузовом отсеке было две полных клети, упакованных и с этикетками. Сам Кроу потерял аппетит к этой верблюжьей жвачке в первый же месяц пребывания в Джебел Сарра.
Розовое лицо Харриса покачивалось в свете коптилки, он упорно гнул своё:
— Даже в высушенном состоянии финики содержат немного влаги, мы сможем продержаться на них довольно долго. И все же следует очень серьёзно подумать о воде.
Он надеялся, что его слова не поймут так, будто он поддался паническим настроениям, но он прекрасно знал инструкции о том, как выжить в пустыне. В случае, если оказалась затерянной группа людей, строжайший рацион воды следует вводить сразу же, даже если предполагается, что до колодца можно добраться за несколько часов.
— Я был бы рад услышать ваше мнение, Таунс. — Странно, что нужны такие усилия, чтобы заинтересовать этих парней в собственном спасении.
— В тех немногих случаях, когда я застревал в пустыне, — с усилием ответил Таунс, — меня находили в течение суток.
— Тогда и мы будем надеяться на удачу завтра.
Некоторые уже свернулись в клубок, чтобы согреться, и пытались уснуть; прежде чем сдаться, Харрис обратился к штурману:
— У нас есть какой-нибудь провод, который можно использовать как антенну?
— Я проверил радио после посадки. Лампы разбились.
— Ясно.
Харрис вышел наружу, прихватив с собой сержанта. Они принялись зажигать световые сигналы, потому что по инструкции не следовало ложиться, если можно было ещё хоть что-нибудь сделать ради идеи выживания.
Внутри разбитого отсека Моран слушал, как тяжело ворочается во сне Тракер Кобб, и думал о том, каким будет этот человек завтра. По словам Кроу и Белами, Кобб медленно сходил с ума в Джебеле, довольно долго скрывая это от всех и предпочитая бороться с недугом в одиночку. Это был обычный случай; у парня появились сбои в работе, поначалу они тщательно скрывались, потом стали явными, наконец, возникли галлюцинации — на него нападали совы, во тьме за нефтевышкой мерещились огни.
Моран, услышав шорох, поинтересовался;
— Все в порядке, Фрэнк?
— Угу.
Огонёк коптилки отбрасывал тени на изгиб крыши. Снова заворочался во сне Кобб, пытаясь удобнее уложить голову на жёсткой коробке, служившей ему подушкой. Это был транзисторный приёмник, который Кобб, наконец-то, отодвинул в сторону.
В полночь радио Каира передало, что установилось спокойствие над огромной пустынной областью от Хоггарского хребта в Алжире до Красного моря. Правда, в юго-восточной части Средиземного моря ещё ощущалось сильное волнение, но сила ветра уменьшилась до пяти баллов. Потерпевший крушение танкер «Звезда Египта» был теперь на пути в Александрию в сопровождении двух других кораблей.
В ходе успешной операции по спасению экипажа рыболовного судна, вертолётчики, находившиеся в тот момент в пяти милях к северу от Токры у ливийского побережья, сообщили, что заметили в этом районе потерпевший крушение самолёт. Полагали, что это был «Скайтрак» сахарской грузо-пассажирской компании, который шестью часами ранее должен был приземлиться в Сиди Раффа. Представитель компании подтвердил, что самолёту предстояла исключительно трудная посадка в Сиди Раффа в условиях песчаной бури и при отсутствии радионаведения. Опасались, что самолёт не попал на посадочную полосу на побережье и упал в море, так как курс его от Джебел Сарра привёл бы его к побережью в этом месте и как раз там, где заметили обломки крушения.
Поэтому самолёты ливийских воздушных сил, отправленные ночью на поиски с воздуха, были возвращены на базу.
Звёздный свет, падавший на кольцо дюн, серебрил иней, образовавшийся перед рассветом из росы. Светильник в тёмном отсеке загасили, но ровно горевший наконечник стрелы всю ночь сигналил в пустое небо.
ГЛАВА 4
Весь вчерашний день они всматривались в небо, и глаза их покраснели от напряжения. На лицах выросла щетина. Теперь они были похожи на потерявшихся.
В белесом мареве второго дня, стоя в тени раскрытого над самолётом парашюта, капитан Харрис обратился к Таунсу:
— Может, попытаемся выбраться самостоятельно?
Таунс прищурился. Парашют давал тень, но его белый шёлк отсвечивал почти так же сильно, как небо.
