Я обвел взглядом окрестности. Ни души не видно. Куда же он подевался, этот Карлссон?
По песку вдруг зашуршали торопливые шаги, и из темноты вынырнул невысокий человек.
— Вы из…? — Он одышливо назвал андерссоновскую газету.
— Да,— ответил я.— А вы — господин Карлссон?
Он кивнул, переводя дух.
— Совершенно верно.— Он схватился за сердце.— Вы разве не поняли, что надо остановиться? Господи, как я бежал, боялся — не догоню. Вы же мимо проехали!
Все это Карлссон произнес таким тоном, будто мы нанесли ему кровную обиду. Я спросил, где он ждал, и он жестом показал на шоссе.
— С той стороны, конечно… ну, которая смотрит на остров Лидингё. Почему ж вы не остановились?
В разговор вмешался шофер.
— Блокхусудден — это здесь,— буркнул он,— другого, черт меня побери, в природе нет. То, о чем вы толкуете, называется бухта Исбладсвикен.
Карлссон пробормотал в ответ что-то невнятное.
— Ну ладно,— сказал я,— Исбладсвикен или Блокхусудден — какая разница… случилось-то что?
Карлссон вскочил в машину, на заднее сиденье рядом со мной.
— Сами сейчас увидите,— с таинственным видом засуетился он.— Развернитесь и езжайте обратно,— велел он шоферу.
Машина прошла несколько сот метров в сторону города, затем свернула у развилки направо и опять покатила к мысу. В слабом отсвете, озарявшем внутренность такси, я смутно различал лицо Карлссона. Маленькое, худое, глаза посажены вплотную к острому носу. На голове солидный котелок. Внезапно он словно бы сильно встревожился. И испуганно сказал:
— Десяточку-то мне, наверно, заплатят?
— Смотря что это,— ответил я.
— Черт, я ведь уже и так выложил пять крон.
— За что?
— За телефон. Тут поблизости ни одного автомата, пришлось упрашивать на автобусной станции, чтоб дали позвонить по их местному.— Он удрученно вздохнул.— А этот мерзавец, шофер автобуса, заломил пятерку.
— Посмотрим, может, что и удастся сделать,— утешил я.
Он как будто бы воспрянул духом и заверил:
— Заметка наверняка выйдет хорошая.
Машина остановилась. Любитель сенсаций одним прыжком выскочил на шоссе.
— Глядите,— живо сказал он, показывая в темноту.
Я выбрался из автомобиля, подошел к обочине. Секунда-другая — наконец глаза привыкли к темноте. Мы стояли у откоса, который полого спускался к берегу, вдали, за черным пространством воды, мерцали огоньки.
— Вы что, не видите? — загорячился Карлссон.— Вон там!
Мой взгляд скользнул по воде, замер и вперился в нечто весьма странное.
Метрах в пятидесяти от берега — а может, чуть подальше —
— Ну что, можете объяснить? — победоносно спросил Карлссон.
Я поднял глаза. Звезды прятались под черным облачным покрывалом, и единственным источником света над нами была призрачная луна, порой выглядывавшая в разрывы туч. Но луна стояла на юге, а зарево было на востоке. Даже в ясную погоду лунный свет не мог бы дать таких бликов.
Мой взгляд обвел линию горизонта, во всяком случае, я полагал, что это горизонт. Далекие огни, мерцавшие на Лидингё, и вспышки маячков на фарватере — вот и все, другого света не видно, но к загадочному сиянию это явно отношения не имеет.
— В самом деле странно,— согласился я.
— А я что говорил! — с восторгом хохотнул он.
Я осторожно зашагал вниз по травянистому косогору, налетел на какой-то куст, но, слава богу, скамейку заметил вовремя и через секунду-другую уже стоял у воды.
Здесь обзор был свободнее, однако я не обнаружил ничего, что могло бы объяснить световой феномен. Берега Исбладсвикена, почти неразличимые, тонули во мраке, дальше на суше тоже ни огонька.
За спиной у меня скрипнул песок.
— Есть рыбы, которые сами светятся,— послышался бойкий говорок Карлссона.— Наверняка это они и есть, целый косяк. Я читал про таких в газете.
Я не ответил. Будь мы у западного побережья, дело, возможно, и объяснялось бы свечением моря, то есть массами самосветящихся одноклеточных организмов. Но здесь, в слабосоленых водах залива Сальтшён, это было столь же немыслимо, как и появление светящихся рыбок или кораллов. Все они живут в настоящих морях и океанах.
— Мы шли по дороге,— рассказывал Карлссон,— и сперва подумали…
— Кто «мы»? — перебил я.
— Мы с Ханной. Ханна — моя невеста.— Он махнул рукой куда-то в сторону дороги.— Она ждет вон там, у поворота.
Сквозь шум ветра и плеск волн издали донесся женский голос:
— Оскар! Ты здесь?
Карлссон обернулся и рупором приставил ладони ко рту.
— Здесь я, здесь! — крикнул он.— Что тебе?
— Можно мне к вам?
Он посмотрел на меня.
— Конечно, можно,— сказал я.— Сходите и приведите ее сюда. Ей небось страшно одной в темноте, да еще в такую погоду.
Оскар Карлссон нехотя поплелся вверх по склону.
А я, стоя на берегу, ошеломленно следил, как трепещет на танцующих волнах нежное зарево; внезапно по краю светящегося пятна скользнула какая-то тень. Секунда — и она исчезла, утонула в непроглядном мраке.
Весельная лодка? Похоже на то. В следующий миг я набрал в легкие прохладного ночного воздуха и раскатисто крикнул:
— Эй! На лодке!
Гудел ветер, волны с шумом разбивались о береговые камни, но ответа не было.
Странно, подумал я. Не услышать меня было нельзя, ведь лодка находилась прямо по ветру.
Я еще раз крикнул в темноту, еще раз тщетно прислушался. И тут у меня по ассоциации возникла одна мысль.
Лодка! Что, если здесь затонуло какое-то судно и лежит теперь на дне, а фонари на борту — один или несколько — продолжают гореть! Может, это вовсе даже подводная ледка! Ведь неподалеку проходит фарватер, и глубины наверняка солидные.
Я тотчас думать забыл про таинственную весельную лодку и энергично зашагал назад, к шоссе. На склоне я столкнулся с какой-то темной фигурой. Это был таксист.
— Вы звали? — спросил он.
— Да, но не вас,— ответил я.
Он снял фуражку и почесал затылок.
— Вообще-то здесь нельзя так долго стоять,— огорченно сказал он.— По правде говоря, на кольце парковаться запрещено.
— А вам больше и незачем стоять,— успокоил я.— Где тут ближайший телефон-автомат?
