не брякнулся, а с презрением ответил:
— А ты сплетница!.. Мама про вас правду сказала, что ходите по дворам как коровы: сплетни собираете! Про тайгу он все правильно рассказывал. Что твоя теть Нюша может знать, когда я сам все точно знаю: Руслан есть. Это другой брат у него Бориска, а Руслан тоже есть. И тунгусы, и все такое… А тебя, надо саму в гипс засунуть, чтоб ты не молола языком, чего не знаешь. Уходи из моего крыльца!
Оттолкнув остолбеневшую Верку, он по-хозяйски залез в свою квартиру, на время уступленную, а не насовсем, как некоторые считали, и начал выкидывать оттуда весь хлам, натасканный мелочной и скупой Веркой: лоскутки, черепки, засохшие букеты, баночки, стекляночки и в том числе бывшее свое добро, добытое под полом, потому что не стоило загромождать квартиру всякой чепухой, когда теперь в ней будут находиться вещицы поважнее: книжки, таблицы, поленья для дуплянок, инструмент всякий…
Впрочем, самовар он, немного поколебавшись, оставил себе.
— Мишань, да ты что? — убивалась Верка. — Да что с тобой сделалось, Мишань, а?.. То был такой хороший, и Роза вон говорит…
— Я обратно одичал!.. — с удовольствием ответил Мишаня, вышвыривая последние остатки Веркиного барахла.
— А говорил, в Розу влюбился…
— Я ее разлюбил!
Очистив свое жилище, Мишаня принес из смородины свой ящик, водрузил в угол крысоловку, и, полюбовавшись наведенным уютом, вылез наружу, поджидая Глеба с Огурцом, которые обещались вот-вот прийти.
Аккуратист уже кончил выть, но все-таки хорошо жилось на Гусиновке!
