– Нет уж, дудки… Должно быть, ему что-нибудь нужно, вот только что, не знаю.
Оливье явился на десять минут раньше назначенного срока, Кристо сразу же спросил его в упор: «Чего тебе нужно?», а когда Оливье ответил: «Да ничего в сущности не нужно», Кристо настороженно замолчал, но чувствовалось, что он ждет продолжения. Натали так быстро и энергично начала водить гребешком по волосам, что казалось, будто она расчесывает кожу на голове.
– Что вы хотите, Оливье, чаю или виски?
– Спасибо, ничего не хочу… Впрочем, с вашего разрешения выпью немножко виски…
Вид у него был измученный. Рубашка несвежая, сильный загар на безбородом лице, уже не детском, но еще и не взрослом, волосы золотисто-рыжие, чересчур длинные на затылке и как бы рифленые после мокрого гребешка… Обтрепанные, слишком плотно обтягивающие брюки, подчеркивали полудетскую худобу ног. Он походил па тех юношей, что «голосуют» где-нибудь на обочине шоссе, опасные и многообещающие юноши… Смотрите на меня, я само приключение! Я молод, я могу выкинуть любое! Я тот, каким вы уже больше не будете, каким вы никогда и не были!… Свою курточку он повесил на спинку стула, но она под тяжестью транзистора, оттягивающего карман, все соскальзывала, и Оливье уже в третий раз подымал ее с полу.
– Новый? – осведомился Кристо, сразу приметивший транзистор, краешек которого чуть выглядывал из кармана. – Где ты его взял? Он хороший?
Кровь окрасила оранжево-смуглые гладкие щеки Оливье.
– А ты по-прежнему лезешь со своими вопросами? Он вам не слишком мешает, мадам?
– Ничуть не мешает… А я вот люблю, когда он задает мне вопросы. По преимуществу нескромные.
Натали перешла в наступление. Оливье расхохотался, и кровь окрасила в оранжевый цвет также и его шею.
– Ну и терпеливы же вы, мадам! Я перед вами преклоняюсь!
Мишетта принесла виски, мороженое, сэндвичи, фруктовый сок, поставила поднос на овальный стол за спиной Оливье и остановилась, опустив руки, чтобы на него посмотреть.
– Что тебе, Мишетта? – Натали уже взялась было за гребешок.
– Да так, интересно… – Мишетта, видимо, и не собиралась уходить. – Помню, как он маленький по улицам носился… А с тех пор, смотрите, какой вымахал, видать спортсмен!
– Именно, спортсмен… – Оливье подмигнул в сторону Мишетты.
– Мишетта, у тебя молоко убежит… Мишетта, ты меня слышишь?
Мишетта вышла из комнаты.
– Поухаживайте сами за собой… фруктовый сок для Кристо. А мне виски, только разбавьте как следует.
Оливье явно обрадовался этой просьбе, позволявшей ему собраться с духом, старательно смешал виски с водой, выбрал себе самый большой сэндвич. Потом сел на место и, жуя сэндвич, светским тоном осведомился:
– Ну как, Малышу лучше?
Кристо перестал болтать ногой.
– Как же, лучше! А тебе, видно, хуже.
Оливье оторвался от сэндвича, и тревога, как раньше волна крови, залила ему лицо.
– Что там еще такое?
– Разве мама тебе не говорила, у него коклюш.
Оливье усиленно зажевал.
– Этот младенец сплошное бедствие… Я не мог позвонить. Просто под рукой не было телефона. Коклюш! Когда же мы сможем вернуться под родительский кров? Какой карантин при коклюше?
– Могли бы позвонить отсюда, – подсказала Натали.
Оливье бросил на нее недоверчиво-умоляющий взгляд, проглотил последний кусок, покосился на сэндвичи и, не устояв перед соблазном, взял еще один…
– Это не к спеху, – проговорил он с набитым ртом, – раз теперь я в курсе дела. А когда домой?
– Не знаю, – отозвался Кристо, – мне и здесь хорошо, я не спешу!
– Вот и заводи после этого ребятишек, – Оливье налил себе еще виски.
– Скажи, ты, видно, здорово проголодался и давно не пил? Дядя Фердинан тебя что, не кормит?
– Я ездил на экскурсию… – Оливье все-таки опустил глаза.
– Куда? С кем?
Натали не приходилось делать никаких усилий, чтобы выпытать у Оливье правду. Допрос за нее вел Кристо.
– Опять ты лезешь, Кристо…
– А Миньона?
– Что Миньона?
– Что Миньона делает?
