– Ты уже сказала маме? У меня на завтра назначено в «Институте красоты» свидание с мсье Марселем – хочу, чтобы он сделал мне перманент…
– Не стоит… – сказала Мартина, – понимаешь, они не очень довольны тем, что я ухожу, так что лучше…
– Но где ты теперь будешь работать? Сесиль надевала вечернее манто.
– Я еще не видела… Красиво!
– Пьер повел меня к одному своему клиенту… В большой «Дом моделей», который недавно открылся… очень шикарный! Господи, я забыла надеть жемчуг! Ты меня так поразила…
Мартина осталась обедать с мадам Донзер и мсье Жоржем. Говорили только о свадьбе Сесили, мама Донзер ни о чем другом не могла думать. Мартина дала им возможность поговорить вволю, так они и скоротали вечер. О своих неприятностях она даже не упомянула.
Она и Даниелю ничего не скажет. Сначала надо устроиться, найти другое место… Или, может быть, ограничиться одной частной клиентурой… Обо всем этом Мартина думала и на пути к себе, и придя домой, и во время обычных омовений, и в постели, лежа на простынях из льняного полотна, за которые еще не все взносы выплачены… Она уже успокоилась настолько, что могла смотреть картинки в журнале, прочитать очередные «Советы вашего друга Колетт», с перечислением адресов, где можно купить тостер, фаянсовую пепельницу, плетеную ширму, обои с рисунком в виде плюща, канделябры со стеклянными колпачками, чтобы удобно было на даче ужинать в саду… Что делает Даниель в эту минуту? Спит ли он в их комнате на ферме? А ведь очень может быть, что он находится в Париже, остановился в отеле или у своего Друга Жана… Он не хочет ее больше видеть. Да нет, Даниель вернется, это же происходит с ним не впервые… И всякий раз, возвращаясь домой, Мартина испытывала безрассудную надежду – вдруг он там, наверху, ждет ее? Но сейчас даже лучше, что его нет, не придется ничего выдумывать сразу, без подготовки… Да, так лучше. Мартина заснула.
XXIV. Все пошло прахом…
Надежда на то, что Даниель, быть может, ждет ее наверху, была не так безрассудна, как полагала Мартина, потому что он ее действительно ждал. Даниель не мог не вернуться, в нем не утихало какое-то странное беспокойство за Мартину. И, пока Мартина сидела в кафе на Елисейских полях, Даниель ждал у нее дома. В конце концов он задремал на маленьком диванчике в столовой, ведь он вечно недосыпал. Звонок у входной двери заставил его вскочить. Он пошел открыть: появилась Жинетта, та самая, с серо- голубыми глазами, которая была у них на свадьбе и работала вместе с Мартиной в «Институте красоты».
– Мартины нет? – спросила она, следуя за ним в столовую.
– Нет, я ее жду…
Жинетта в наглухо застегнутом теплом пальто, в темной фетровой шляпе, оттенявшей ее светлые волосы, нежно-розовые щеки, устало-синие глаза, нерешительно, бочком присела на диван.
– Вы ее не видели после работы? Странно, она ушла из «Института» около пяти часов…
– Ах, так… – Даниель не находил в этом ничего странного, Мартина могла пойти в тысячу различных мест. – Но почему она сегодня рано кончила работу?…
– Почему?… У нее был неприятный разговор с мадам Денизой. Мадам Дениза обнаружила кое-что, чего никто из нас не подозревал…
– Что же именно? – Даниель насторожился.
– У Мартины была частная клиентура.
– Ну и что?
– А то, что ее клиентки были раньше клиентками фирмы!
– Ну и что?
– Но, послушайте, мсье Донель, она сманивала их у нашей фирмы! Так не поступают! Мадам Дениза ее уволила. Обратите внимание, я пришла сюда исключительно для того, чтобы сказать Мартине: мне на все эти разговоры о корректности ровным счетом наплевать… Уж если я с кем-нибудь дружу… Дениза – просто-напросто свинья, она всегда на стороне хозяина…
Даниель набивал трубку. Очередная неприятность! Вечно с ней происходят какие-то истории…
– Но остальные считают, что Дениза права, – продолжала Жинетта, – они уверяют, что так поступать не полагается. Я вижу, вы огорчены, мсье Донель… Не расстраивайтесь, я как раз пришла сказать Мартине, что у меня есть подруга, которая работает в очень хорошей парикмахерской, она ее устроит. Не расстраивайтесь, мсье Донель…
Она положила руку без перчатки, мягкую, очень нежную, с розовыми перламутровыми ногтями, на руку Даниелю. И сама она, как и ее рука, тоже была нежная и мягкая, изящная и ароматная, похожая в своем пушистом пальто на розу, которая сильнее всего благоухает в тепле… Даниель взял Жинетту за руку и наклонился над ней, чтобы поцеловать ее в губы, красиво накрашенные, мягкие, нежные. Она не сопротивлялась.
– Пойдем? – сказал Даниель.
Она встала, ничего не сказав. Они молча спустились по лестнице, оба ясно ощущали, что они еще у Мартины. На улице Даниель предложил:
– Едем к вам? Где вы живете?
Даниель усадил Жинетту в машину. Мартина ему осточертела. Он был сыт Мартиной по горло. Она олицетворяла собой все, что ему было ненавистно вульгарная, пошлая, с пошлым образом жизни, с пошлыми мыслями, мещанка, исподтишка занимающаяся мелким мошенничеством… Все в ней было мелочно, пропитано дурным вкусом. Он резко тормозил и газовал, обращаясь с машиной так, как расправился бы с Мартиной, попадись она ему под руку. Жинетта жила в районе Терн, в обыкновенном доме, где на лестнице пахло луковым супом. Сквозь дверь проникали на площадку голоса, детский плач, звуки радио… Жинетта открыла одну из дверей.
