по наследству. Наследство… Старая лачуга, сжечь ее, и все тут… Она подумала сначала о лачуге и только потом уже о покойнице. Десять лет она ничего не слышала о своей семье. Что сталось с ребятишками? А старшая сестра? Поехать туда, повидаться… Что же…
В тот вечер она собиралась обедать у мадам Донзер. Не зажигая света, Мартина сидела на кровати и жевала шоколад, ожидая наступления обеденного часа. Она способна была теперь есть сколько угодно и в любое время. Комод в спальне был битком набит сладостями, печеньем, она вставала по ночам, чтобы съесть кусочек хлеба, сахару, сыру или сардинку… Висевшие на стене в гостиной часы пробили семь – это были те самые часы в плетеном футляре, что сменили картину с голой грешницей, которую Даниель разбил о плиточный пол в кухне. Настало время идти к мадам Донзер.
Там Мартину ждали – на столе стояли цветы, были приготовлены ее любимые блюда… Она так редко теперь у них бывает, настоящий праздник, когда она приходит! – говорил мсье Жорж. – Жалко, что Сесиль и Пьер сегодня как раз заняты, Пьер только что подписал важный для него договор с одной заграничной фирмой, и ему пришлось пригласить ее представителей на обед… Мама Донзер беспрестанно целовала Мартину и старалась казаться веселой.
– Мама Донзер, если кому-либо охота поплакать, есть подходящий повод сказала Мартина, с аппетитом уплетая горячие сосиски и картофельный салат. Она вынула из сумочки письмо нотариуса и протянула его мсье Жоржу.
Мсье Жорж отложил вилку и прочел письмо вслух. Мартина продолжала есть. Мадам Донзер хлопотала у нее за спиной, поджаривая пончики с яблоками, и, не снимая очков, вытирала глаза.
– Да будет земля ей пухом, – сказал мсье Жорж, доставая белоснежный платок и вытирая лысину. – Я не был с ней знаком, и, как мне говорили, покойница не мало грешила на своем веку, но перед лицом всевышнего…
– Знаете, мсье Жорж, – перебила его Мартина, – сегодня увезли мою плетеную мебель!
Мсье Жорж нисколько не удивился, но все же спросил:
– Как же так?
– Я не внесла очередных взносов по обязательству…
– Ты должна была сказать нам! – закричала мадам Донзер, бросив свои пончики. – Мы бы тебе дали сколько нужно! Ты ведь уже так много выплатила, это же безумие! Одну вещь за другой… Ты что это, задалась целью обогащать торгашей?… Сперва упустила машину, а теперь мебель!… Я из-за тебя слягу, честное слово, слягу…
– Мне не хотелось подрывать авторитет мсье Жоржа. Он ведь предсказал когда-то, что я останусь у разбитого корыта…
– Мой авторитет мог бы и повременить, мне не к спеху… – мсье Жорж пытался отшутиться.
– Что это еще за корыто? – снова разразилась мадам Донзер. – О чем это вы? Ты нарочно делаешь все так, чтобы тебе было хуже, Мартина! Ведь и Сесиль и мы охотно дали бы тебе все, что нужно… Ты просто дура какая-то! Подставляй свою тарелку, разве не видишь, пончики готовы.
Мартина соврала: плетеная мебель по-прежнему стояла у нее в квартире, и, даже если бы и не была оплачена, все равно осталась бы там, так основательно Мартина отделала ее во время своего припадка… Бамбук ведь очень хрупок и быстро теряет вид… Но Даниель давно заплатил за этот гарнитур, и он стал собственностью Мартины. Она выдумала теперь эту историю по злобе, очень уж ей захотелось огорчить мсье Жоржа и маму Донзер…
– Пончики – на славу… Как раз в меру поджарились! У меня не получаются такие, как у вас, мама Донзер. Кофе будем пить в гостиной?
Она встала. Мадам Донзер, оставив кастрюли и тарелки, с сокрушенным видом разглядывала ее.
– Очень уж ты толстеешь… – сказала она. – Тебе надо сесть на диету. Я испекла пирог; но, может быть, лучше…
– Не смешите меня! Я не собираюсь отказывать себе в удовольствии поесть!
Мадам Донзер умолкла: ей не нравились новые манеры Мартины, не нравился ее смех. Этот смех невольно заставлял вспомнить о «доме отдыха» – бедная Мартина…
Все перешли в гостиную.
– Я, правда, потолстела, – сказала Мартина, – но мужчинам это нравится! На улице они за мной ходят стаями. Никогда еще мужчины так за мной не бегали, как сейчас…
Мсье Жорж и мадам Донзер не прекословили ей. Может, все так и есть, как она рассказывает, только раньше она не позволяла себе вести подобные разговоры, и звучит все это у нее очень уж фальшиво.
– Вы что же, не заметили моей новой прически, – продолжала болтать Мартина, – ну не прелесть ли!
Коротко остриженные волосы свисали неровной бахромой.
– Мне не нравится эта новая мода, – сказал мсье Жорж, – волосы закрывают твой красивый лоб.
– Ну, да вы во всем старомодны… Вроде Даниеля. Он все пытался отыскать аромат старинных роз.
Наступило молчание. Наконец мадам Донзер отважилась.
– Куда ты поедешь отдыхать? Хочешь, поедем вместе с нами и с Сесилью на юг? Пьер уже снял виллу…
– Из-за этого письма нотариуса придется сначала съездить в деревню… Кто знает, может быть, мне так там понравится, что я и в отпуск туда отправлюсь… Разве не там я родилась?! Можно купаться в озере… А лачуга, вы ведь не забыли нашу лачугу! Безукоризненный курорт! Нет, каково наследство… Прямо подохнуть можно со смеху!
Мартина сосала кусочек сахара. Она съела почти весь приготовленный мадам Донзер пирог и все песочное печенье, сделанное из остатков теста.
