Стыд останется.
А разговор был вот какой.
Позвонили из «Литгазеты» и попросили, нет, скорее потребовали подписать письмо, осуждающее А. И. Солженицына. Ю. В. отказался и положил трубку. Тотчас позвонили снова. Голос в трубке звучал громко и жестко, я сидела рядом. Видимо, пригрозили, что «отлучат» от газеты навсегда, на что Ю. В. ответил очень злобно и очень грубо: «Ну и... с вами. Вы всегда писали обо мне только мерзости и мерзостями предлагаете заниматься».
Но вернемся в год тридцать седьмой.
Первое мая
Открытие канала «Волго-Дон».
Кассиль о параде на красной площади: «Белый квадрат – краснофлотцы, синий – пилоты, зеленый – пограничники, оливково-стальной – пролетарская дивизия.
Часы на Спасской башне бьют 10, и из ворот легким галопом промчится Ворошилов...
Марш студентов, пионеров, стрелков, партизан. Конница – лес пик, развевающиеся алые и голубые башлыки – донцы, кубанцы, терцы сводной казачьей дивизии. В первый раз участвовали красные казаки в первомайском параде столицы. А за ними, после бесшумного, скользящего мчания самокатов, опять новый сюрприз: мотоциклы с пулеметами. Ползут на гусеницах тяжелые орудия, противотанковые. За ними лавой танки – танки-лилипуты и танки-исполины.
Сотни истребителей, сотни скоростных бомбардировщиков.
По радио говорили Третьяков, Диковский, Долматовский и Кассиль. Испанские ребятишки в шествии и на гостевых трибунах щеголяли в испанских двурогих шапочках. Несли портреты Ибаррури и Хосе Диаса, карикатуры на Франко.
Весельчаки на ходулях... Физкультурники... У каждого свой стяг, своя эмблема.
Диковский включает канал, по радио кричат пароходы. Затем Кассиль включает пленку, записанную накануне по телефону из Мадрида, и с Красной площадью говорят генерал Миаха, Листер, Рафаэль Альберти, Мария-Тереза Леон. Потом включают поезд, увозящий шумный отряд комсомолок на Дальний Восток...
Конец пятидесятых... Юрий Валентинович мотается между Москвой и Туркменией, спасаясь от себя, спасаясь от ужаса его тогдашней жизни. А в другой тетради появляются первые наброски романа «Исчезновение». Не эти ли выписки из старых, двадцатилетней давности газет побудили его начать писать, пусть в стол, пусть без надежды, что роман КОГДА-НИБУДЬ увидит свет? Во всяком случае, описание парада в романе – это почти дословная цитата из газеты, окрашенная мальчишеским наивным восторгом.
«Скакала конница, колыхались пики, алым и голубым рябили в глазах казачьи башлыки, на трибунах радостно шелестели: «Впервые... Казаки... А вы знаете, впервые на параде участвуют красные казаки...»
Откуда уж взяли этих казаков, неизвестно. Мужское население Дона в процессе расказачивания было истреблено напрочь. Но продолжаю цитировать страницы романа «Исчезновение».
«...Потом мчались по влажной от утреннего дождя брусчатке бесшумные самокаты, потом, треща наперебой и оглушительно хлопая, катились мотоциклы с колясками, в которых стояли пулеметы. Это была новинка. Вот это да! Мотоциклы с пулеметами! Хорошенький сюрприз для иностранных военных атташе, вот уж они, наверное, кривятся и бледнеют от злости на своей трибуне. Горик кричал: «Ура, мотоциклисты!»... когда радио гремело: «Включаем канал! Кричат первые пароходы! Включаем Мадрид! Говорит Мадрид! Включаем поезд, увозящий отряд комсомолок на Дальний Восток!»
Каждый раз, когда я открываю книги Ю. В., не могу удержаться и продолжаю читать дальше, дальше, хотя знаю его книги почти наизусть. Так и теперь. Дальше, дальше...
«...и отец сказал, что пора домой, там ждут с обедом, а Горик, едва держась на ногах, ответил, что обязательно должен досмотреть до конца... что было тогда? Отец сказал: «Ничего, досмотришь в следующий раз. В будущем году». И вдруг Горику подумалось, что отец говорит неправду, следующего раза не будет. Непонятно, откуда это взялось. Просто вдруг подумалось сердцем восторженным, полумертвым от усталости. А может быть, отец так улыбнулся и сжал руку Горику. Подумалось – и все, ни с того, ни с сего».
Горик. Случайно Ю. В. выбрал это имя или нет? Горик – от горя? Некоторые критики считают роман «Исчезновение» неоконченным. Это оттого, что заканчивается он словами: «Но прошло много лет...»
Ю. В. был очень удивлен, когда я тоже высказала подобное предположение. Не помню теперь точно его слов, но он, кажется, спросил: «А разве здесь нужно продолжение? Для чего?»
Я не смогла ответить «для чего», не могу ответить и сейчас. Дочитала последнюю страницу, и, как всегда, сжало сердце от ощущения непоправимости жизни.
НО СНОВА РАБОЧАЯ ТЕТРАДЬ.
Новый лозунг Сталина: наряду с овладением техникой – овладение большевизмом. Решение принято на последнем пленуме ЦК. В недавно вышедшем 9-м номере журнала «Большевик» опубликовано письмо Сталина «Об учебнике истории ВКП(б)».
Важнейший документ! Указан путь к ликвидации недостатков. «Наши учебники по истории ВКП(б) неудовлетворительны по трем главным причинам. Либо потому, что излагают историю ВКП(б) вне связи с историей страны; либо потому, что ограничиваются рассказом, простым описанием событий и фактов борьбы течений, не давая необходимого марксистского объяснения; либо же потому, что страдают неправильностью конструкции, неправильностью периодизации событий...»
Для чего эта длинная цитата? Я помню времена, когда все это положено было заучивать. Работы Ленина, Сталина... Но вот Ю. В. пристально вчитывался в тексты для того, чтобы понять, уловить за трескучими фразами новые повороты, изгибы и тайные умыслы политики большевиков.
После, ставшей последней, повести «Опрокинутый дом» Ю. В. собирался закончить роман об Азефе,[90] поэтому важно было все, касающееся истории и жизни партии. Ведь без исследования всех хитросплетений в отношениях эсеров и большевиков написать такой роман было бы невозможно.
Ю. В. понимал, что в 1981 году писать ТАКОЙ роман было безумием: его никто не напечатает. Но он давно болеет этой темой, ведь не случайно же возник замысел романа о Германе Лопатине?
Но... назад, назад к рабочей тетради.
ВЫПИСКИ ИЗ «ЛИТЕРАТУРНОЙ ГАЗЕТЫ».
Заголовок на первой полосе: «Уничтожить шуховщину!»
Я помню Шухова по Дому творчества в Дубултах. Милейший человек и писатель яркого, самобытного дара. Помню и фразу из какого-то его романа: «Я одинок, как телеграфный столб в пустынных пространствах данной местности».
Ю. В. подолгу беседовал с Шуховым, сидя в тенечке на пляже. Когда мы как-то говорили про обитателей Дома творчества, помянули и Шухова. Я сказала, что читала его повесть, и привела фразу о телеграфном столбе. Ю. В. посмотрел на меня с изумлением: «Ты читала Шухова?!»
– Читала, – гордо ответила я, «забыв» добавить, что, например, «Волшебную гору» Томаса Манна не читала. Ю. В. очень любил Манна, и позднее, по его настоянию, я прочла собрание сочинений Манна, но это потом, а тогда – изумление. И полагаю, что именно этот случай ввел его в заблуждение, и он написал: «Она читала гораздо больше, чем я».[91] Возможно, но, пожалуй, гораздо больше всякой шелухи: я, конечно, не имею в виду Шухова.
Итак: «Уничтожить шуховщину!»
В том же номере сообщение о заседании Совета жен писателей. Писательские жены выступают в защиту женщин, угнетаемых мужьями.
