Несколько последующих дней Дубэ отдыхала и лечила рану. Она приготовила мазь, не без труда смазывала себе спину. Она приготовляла повязку, смоченную маслом: оборачивала ее вокруг туловища и связывала на груди. Именно во время перевязки Дубэ и увидела это в первый раз.
Она стояла раздетая, в полутьме, при свете свечи. Сняла повязку и протянула руку, чтобы взять флакон. Ее взгляд упал на темное пятно на руке. Дубэ вгляделась. На месте, куда попала игла убийцы из Гильдии, сейчас она отчетливо видела знак. Это были два наложенных друг на друга пятиконечных символа — черный и красный. Внутри размещался круг, составленный из двух змей — красной и черной. В центре, куда проникла игла, ярко краснела точка, словно набухшая свежей кровью. Дубэ провела по ней пальцем, но ни кровавая точка, ни знак не исчезли.
Ее все еще мучила рана, и все же она решила, что может выдержать недолгое путешествие. Если она сама не в состоянии распутать клубок событий последних дней, то ей следовало довериться кому-то. Дженна был прав: нужен жрец.
Утром она быстро собралась в дорогу: в легкий дорожный мешок уложила мазь, свежие повязки и немного еды, завернулась в плащ и отправилась в путь.
Вскоре она должна была, не выходя из лесу, пересечь границу. Место, куда она направлялась, находилось в Земле Моря, в двух днях пути от ее дома.
Она давно уже не возвращалась туда. Слишком много нежных и горьких воспоминаний — воспоминаний о прошлом, которое она, насколько возможно, пыталась забыть.
Когда Учитель умер, она отбросила все, что могло напоминать о нем, и порвала связи практически со всеми, кто знал его.
Даже с Магарой. Убийца всегда должен иметь надежного человека, который может его вылечить, во время работы всегда рискуешь быть раненым. Магара была чем-то вроде мага и жрицы, но ни те ни другие не признавали ее за свою. У магов она позаимствовала некоторые приемы и умение обращаться с духами природы, а от жрецов — знания о травах и лечебной практике. Странная еретичка, наделенная даром предвидения, как говорили о ней люди, жила отшельницей на своей родной земле. Учитель обращался к ней за лечением, когда ему было плохо, за ядами и за сведениями о магии, с которой приходилось сталкиваться.
Сейчас девушка надеялась, что Магара еще жива, она единственная, кто сейчас способен помочь Дубэ.
Близился закат. Дни становились все короче, приближалось зимнее солнцестояние. На небе проступила тонкая красная полоса из-за низких туч на горизонте. Похолодало, но Дубэ казалось, что здесь все же теплее, чем в Земле Солнца. Может быть, из-за пропитанного солью воздуха, летевшего с побережья в глубь территории, увлажняя дубовые и буковые рощи, вплоть до самого центра страны. Это был печальный запах — запах дома. Здесь родился и много лет прожил Учитель. Долгое время они с Дубэ оставались на этой земле, где, казалось, всегда слышен шум волн, бьющихся о скалы.
Перед ней стоял тот же одинокий шатер, который она хорошо помнила, с тех пор как два года назад была здесь в последний раз. Он был сделан из широкого куска кожи, натянутого на четыре столба, и установлен в центре идеального по форме круга из отполированных округлых камней.
Дубэ почувствовала рядом с собой присутствие Учителя, его надежную руку на плече, его грудной, всегда спокойный голос. Каждый раз, когда они оказывались на этой поляне, он говорил: «Мы пришли».
Когда она вошла в шатер, зазвенели трубочки амулета, отгоняющего духов, — это был привычный назойливый звук.
Магара сидела неподвижно внутри, как каменный истукан. Она сгорбилась под грузом лет, склонилась вниз. Лицо ее было скрыто длинными седыми волосами, заплетенными в косы, украшенными колокольчиками. Но ни один колокольчик не шевелился, как будто старуха не дышала.
Но она — живая.
Магара сидела на старом потертом ковре. В углу шатра — связка соломы, а рядом — скамья с ящиком эбенового дерева. На столбах висели разные амулеты, вперемешку с пучками сухих и свежих трав. Из жаровни шел дым благовоний.
— Я знала, что ты придешь.
Голос звучал так, будто ей много веков. И не понять — был ли это голос мужчины или женщины.
Дубэ кивнула, так всегда делал Учитель, приходя сюда.
Магара приподняла голову, волосы разметались по лицу. Ее темное, как кожа шатра, лицо было покрыто глубокими морщинами. Может быть, она всегда была старой и всегда такой останется. Она совсем не переменилась с того последнего раза, когда Дубэ ее видела. Те же живые голубые глаза, то же кроткое и загадочное выражение лица.
Она знаком предложила Дубэ сесть, и девушка повиновалась.
Старуха взяла бумажный веер и, помахивая им, стала направлять дым от жаровни в сторону Дубэ, бормоча непонятные слова. Какое-то старинное песнопение, которое Дубэ хорошо знала: в детстве оно почти гипнотизировало девочку. Учитель говорил, что это — нечто вроде обряда очищения.
Наконец старуха положила руку на голову Дубэ и долго держала.
— Ты встревожена и устала. Я видела это в своих снах. Сарнек предсказал мне твой приход.
Дубэ вздрогнула. Уже много лет она не слышала имени Учителя. Она знала, что мертвые являлись старухе в сновидениях, но Дубэ не верила ни в какой потусторонний мир. Учитель был мертв, превратился в пыль под землей, и то, что Магара так упоминает его, почти разозлило Дубэ.
— Не потому ли, что ты утратила веру, призраки перестают говорить со мной, — кротко улыбнулась старуха, как будто обо всем догадалась. Потом ее лицо стало серьезным. — Рассказывай.
Дубэ наклонилась, почти касаясь лбом земли. Таков был ритуал, которому следовал Учитель, когда хотел просить о чем-то старуху.
— Мне нужны ваши знания.
Сначала она попросила полечить спину. Старуха тут же принялась за дело. Она раздела Дубэ, долго разглядывала ее обнаженное, вздрагивающее тело, потом запела и стала прикасаться ко всем болезненным точкам. В это время шатер наполнился новым ароматом, напоминающим мяту.
Наконец Магара завершила все заклинанием на выздоровление. Таково было ее искусство: она переходила от магии к жреческим обрядам, но не пренебрегала и старинными народными обычаями.
— Но ты здесь не из-за этого. А по другой причине… — сказала старуха, закончив лечение.
Дубэ взяла одежду и завернулась в нее.
Она рассказала Магаре все во всех подробностях: о юном убийце, о его загадочной игле, на которой Тори не удалось найти никакого следа яда, а потом рассказала о своем первом приступе, во время кражи в доме Теворна.
Наконец дрожащим голосом она рассказала о резне в лесу.
— А потом появилось это…
Она закатала рукав и показала руку Магаре.
Старуха протянула свои скрюченные руки, потрогала пальцем знак. Потом взяла горячую головешку из жаровни и медленно провела ею над знаком. Жар был настолько силен, что у Дубэ напряглись все мускулы. Дым — сначала белый — вдруг начал принимать кроваво-красный оттенок. Старуха снова затянула свои непонятные песнопения и еще больше приблизила головешку к руке Дубэ. Девушка стиснула зубы, но, когда уголек прикоснулся к знаку, жар утих, и Дубэ не почувствовала никакой боли.
Она открыла глаза и увидела, как угли растворяются в облачке дыма между пальцами Магары.
В шатре установилась тишина. Дубэ задышала спокойнее, почти неслышно. Старуха отпустила ее руку.
— Это — проклятие, — произнесла она.
— Я ничего не знаю о магии. Что ты хочешь сказать? — спросила Дубэ.
— Какой-то маг проклял тебя, наложив на тебя этот знак.
Дубэ подалась вперед:
— В чем заключается проклятие?
— Хотя ты и перестала убивать, хотя после смерти Сарнека ты поклялась не использовать ничего из
