Сан, кажется, растерялся.
— Есть хороший обычай отвечать на такие приветствия.
— Добрый… добрый день, — неуверенно пробормотал мальчик.
У Идо в мыслях был такой туман, что он был совершенно не способен думать обо всех тайнах, окружавших этого мальчика.
— Поздравляю тебя, ты справился, — сказал он.
Сан слегка покраснел.
Гном провел рукой по повязке. Она была сухой: кровь перестала течь. Но боль рванула ему грудь, напомнив о сломанном ребре. На один миг зрение у Идо помутилось, но он должен был подняться: теперь наступила его очередь управлять конем.
Сан сошел с коня и снова сел на него уже позади Идо.
Он был довольно высоким для своего возраста, его волосы только слегка отливали синим цветом. Но глаза, хотя сейчас они опухли от сна и слез, были такими же, как у его отца, то есть такими же, как и у Ниал. Идо ошеломила мысль, что Сан не может этого знать, внук ведь никогда не видел свою бабку.
Какое-то время они ехали молча под безжалостным солнцем Земли Огня. Идо не был здесь три года, но ему казалось, что с тех пор прошло много сотен лет. Вот его настоящая родина, где он жил так мало, земля обетованная, за которую он пролил свою кровь. Для Идо эти места были слишком переполнены воспоминаниями, и он был благодарен Сану, когда тот нарушил это ужасное молчание, спросив:
— Куда мы едем?
Идо почувствовал, как мальчик отрицательно качнул головой.
— Я никогда не выезжал из Земли Ветра. Мой отец не хочет, — он на мгновение замолчал от ужаса и смущения, потом поправился: — Не хотел.
— Мы в Земле Огня.
Неизвестно, был ли Сан ошеломлен его ответом: Идо не мог видеть его лицо.
— Мы едем в надежное место, которое знаю только я один. Там я приведу себя в порядок, и ты тоже, тебе, насколько я могу видеть, тоже это нужно. — Идо немного помедлил. — Это был кулак?
— Когда я остался один с тем человеком, я попытался освободиться. Он опустил меня на землю и сильно ударил. Он выбил мне зуб.
Идо не знал, что сказать. В его уме возникали один за другим все случаи, когда ему приходилось утешать кого-то. Он вспомнил молодых жен, матерей, сыновей, просто друзей и товарищей по оружию. Ни разу ему не удалось никого утешить.
— Мы подумаем, как тебя полечить.
Это была самая глупая фраза среди всех, которые он мог выдавить из себя. Но он устал и страдал от боли.
— В любом случае мы сейчас едем к акведуку.
— К акведуку? К тому, куда спускалась Ниал? — В голосе Сана было слышно любопытство.
Имя Ниал звучало у него так же, как его произносили все другие, — это было имя героини из легенды, и только.
— Да, тот самый.
Сан опустил голову на грудь. Теперь щеки мальчика были мокрыми от слез.
— Я никогда не думал, что окажусь там. Папа часто говорил мне о нем.
Сан снова замолчал. Идо почувствовал, что с его губ готовы слететь слова, которые ему страшно не хотелось произносить.
— Сан, я сделал для него все, я пытался спасти его, но все было бесполезно. Я опоздал.
Мальчик выпрямился.
— Ты его видел?
— Я оставался с ним, пока он не умер.
— А мама?
— Она была уже мертва, когда я пришел.
Сан снова опустил голову на грудь, уткнулся лицом в куртку и заплакал, громко всхлипывая. Идо хотел бы остановиться, обнять его и сказать, как хорошо его понимает, но не мог этого сделать. Не сейчас, здесь еще слишком открытое место, сначала они должны оказаться в безопасности.
Поэтому он только положил Сану руку на плечо, не обращая внимания на боль, которую это причинило ему самому, и крепко пожал. На самом деле Идо тоже хотел бы заплакать.
13
ПУТЬ В ОДИНОЧЕСТВЕ
Дубэ мчалась по чаще не чуя под собой ног. Снотворное, которое она приготовила, будет действовать до рассвета, а до тех пор она должна оставить своих тюремщиков как можно дальше за своей спиной.
Она и теперь чувствовала себя не совсем в форме: ноги были слабыми, дыхание коротким. И все же ее переполняла радость. Она уже не помнила, когда в последний раз ей было так радостно. Кажется, выбор, который она сделала под влиянием гнева и разочарования, изменил все. Она чувствовала себя свободной — может быть, в первый раз в своей жизни. Мысли о звере, собственной судьбе и смерти были далеко. До того, как все закончится, она хотела попытаться сделать большое дело — что-то, что дало бы смысл всему, и ее побегу в том числе.
Она остановилась лишь на исходе утра. Жадно напилась из фляги, потом опустила руки, прижав ладони к коленям, чтобы отдышаться. И вдруг заметила, что лес вокруг нее больше не молчал враждебно. Может быть, его духи помогут ей найти правильную дорогу.
Вдруг Дубэ почувствовала тяжесть в желудке. Это зверь напомнил о себе. Ей нужен лекарственный напиток, хотя она уже давно не пила ни глотка его. Девушка достала и открыла один из пузырьков Лонерина. Держа его в руке, она испытала странное чувство. Это все, что осталось от Лонерина. Драгоценное, но в то же время слишком маленькое наследство.
Она невыносимо тосковала по Лонерину, но, представляя его себе, смогла лишь с печалью вспомнить, каким он был, падая с обрыва, словно эта последняя картина стерла все остальное. Ненависть, которую она на мгновение увидела в его глазах, была глубокой и неизмеримой. Дубэ почувствовала, что никогда не знала его по-настоящему, хотя они вместе провели в пути целый месяц. Он всегда оставался для нее загадкой. Она бы хотела лучше понять Лонерина и доверить ему свою собственную боль, но смерть пришла слишком рано. Как всегда.
Она поймала себя на том, что думает: «Это как с Учителем».
Дубэ встряхнулась. Она не знала, хватит ли ей этого крошечного запаса лекарства для того, чтобы добраться до дома Сеннара, но она должна справиться, а как — не важно.
Слова, которые Лонерин сказал ей в начале похода, звучали в ее уме твердо, как приказ.
«У меня есть задание, от которого зависит судьба многих, я посвятил этому всю свою жизнь. Я не думаю о том, что дела могут пойти плохо, что возможна неудача, — в том числе и потому, что это бесплодное занятие».
Дубэ встала на ноги и продолжила путь.
Наконец она подошла к обрыву, с которого упал Лонерин. Она вернулась обратно по прежнему пути и теперь лихорадочно искала какой-нибудь след Лонерина — обрывок одежды, знак, что угодно, что возродило бы в ней надежду. Но не нашла ничего, словно земля уже забыла Лонерина.
Дубэ встала на краю обрыва, нерешительно наклонилась вперед, заглядывая в пропасть, и перед ее глазами возникла уверенная улыбка Лонерина. Было что-то героическое в том, как он встретил смерть.
Под ней неудержимо мчалась река, но никаких следов своего товарища она не увидела — только на одном из камней осталась кровь, которую вода не смыла, словно из жалости.
Теперь Дубэ была одна. Она не знала, куда идти, у нее не было даже карты Идо. Карта осталась у
