— Как? Это тринадцатая группа?
— Да. Но Светлана с нами давно распрощалась.
Студенты уже откровенно глазели на Полину.
Словно надеялись разглядеть у женщины на лбу холмики рогов. Ну и молодежь! Никаких приличий! Полина резко развернулась и отправилась в деканат.
Из дверей его как раз показалась худая грустная женщина «с высокой мыслью на челе» — образец переучившейся старой девы.
— Добрый день, — остановила ее Полина. — Вы случайно не знаете, в какой группе сейчас Светлана Полунина? Первокурсница.
— Полунина? — женщина сделала недоуменное лицо, как и студенты минуту назад. — Она у нас с января не учится. Отчислена.
Полина выпучила глаза.
— Отчислена?
— Да. Училась плохо. Занятия посещала крайне редко.
— Светлана? Полунина?
— Именно она. К тому же девушка перестала платить за обучение.
— Как?
— Да никак. За декабрь ни копейки не заплатила. Сказала, что обучение у нас ей не по карману.
Полина глупо открыла рот.
— А вы ей кто, разрешите узнать?
— Подруга, — стыдливо выдавила Полина и тут же зло одернула себя: чего ты мямлишь, краснеешь перед этой сухой теорией?! С трудом переступая непослушными ногами, она вышла из института и без сил повалилась на скамеечку. Хрустальный сияющий день мгновенно потускнел, замутился. Женщина нервно закурила.
Отчислена! Полина вспомнила, с каким трудом набрала нужную сумму для поступления племянницы. Пришлось влезть в долги, взять ссуду. Можно было бы выбрать вуз подешевле, но раз девочка хотела в престижный социально-экономический…
Полина регулярно переводила сумму, необходимую на плату за обучение, хоть Николай и твердил: мы справимся сами. Но женщина знала: ни с чем он без ее помощи не справится. И вот теперь такие новости! Дело даже не в деньгах. Хотя и их жалко.
Но важнее другое: чем занималась ее девочка все это время? Куда ушла сегодня утром? Почему так беззастенчиво врет?
Перед глазами Полины возникла яркая, как глаз светофора, приказывающий остановиться, юбка.
Длинные полные ноги, выставленные на рассмотрение мужикам… Женщина выбросила недокуренную сигарету и тут же потянулась за следующей.
Спокойствие! Только спокойствие. Действовать надо осторожно, чтобы не лишиться доверия девочки. С легкой тоской Полина поняла, что, видимо, придется задержаться в Старом Бору, а значит, нужно опять клянчить отгулы. А потом работать и в обед, и после шести, чтобы наверстать упущенное. Когда подчиненные просили отпуск за свой счет, шеф прямо «свинцовел» на глазах, будто те вымогали у него деньги. Но иного выхода нет. Ситуацию необходимо менять самым крутым образом.
Полина взглянула на часы — три. Что ж, по идее, племянница уже должна вернуться домой.
Как это ни неприятно, сейчас придется потребовать у нее ответ на множество вопросов.
Светлана и вправду возвратилась раньше тетки. Грустный, какой-то усталый вид девушки еще пуще насторожил и испугал Полину. Уже без радости, но все еще с гордостью она выложила перед племянницей покупки. Но та посмотрела на них, как на что-то совершенно никчемное для хорошенькой восемнадцатилетней девушки… На пишущую машинку или сборник статей Белинского, например. Полине даже показалось, что по лицу племянницы скользнула все та же вчерашняя нехорошая усмешка.
— Зря ты потратила столько денег. У меня все есть.
— Этот свитер надо выкинуть. Прямо шедевр безобразия.
— Я его недавно купила.
— И зря. Теперь мода меняется каждый сезон.
Это в советские времена считалось, что вещи можно носить годами.
— Ладно. Ладно. Я их приберу. Пока.
— Что? И даже не померяешь?
— Тетя, у меня голова болит, сил нет. Наверное, после занятий.
— В институте? — спросила Полина чужим голосом.
Она еще надеялась, что племянница сделает виноватое лицо и признается: я его бросила. Тогда предстоящий разговор не превратится в мучительный допрос. Однако девушка, проигнорировав такую возможность, поморщилась:
— Да, в институте. В аудиториях такая духота.
Полина быстро дотронулась до лба рукой, словно и в ее голове неожиданно проснулась тупая боль. Начинать разборки невыносимо. Но сделать это придется. И лучше — сейчас.
— Я была сегодня в институте, — тихо произнесла она.
Светлана прищурила глаза, съежилась. Черты ее лица заострились. Маленький зверек, попавший в ловушку гадкого хитрого человека.
— Ты следила за мной.
— Что за глупости! Я оказалась случайно на Садовой. Вот и зашла в институт. Хотела пригласить тебя посидеть в кафе.
Со стыдом Полина поймала себя на том, что торопливо оправдывается, словно это ее уличили в грязной лжи.
— Света, почему ты бросила институт?
— Поняла, что это не мое, — девушка ущипнула себя за ухо.
— Да. Такое… Такое, конечно, случается. Когда человек ошибается в выборе пути. Но в серьезных делах нельзя спешить. Можно было бы попытаться перевестись на другой факультет… Что-то придумать.
— Высшее образование мне не нужно.
— Как?!
— Разве оно способно сделать меня лучше?
— Конечно! Это же развитие. Понимаешь?
Впрочем, я не о том. Света, в наше время без образования, без корочки пропадешь. Неужели ты хочешь всю жизнь торговать фруктами на рынке или драить полы в учреждении, где командовать будут твои бывшие одноклассники-двоечники?
— Карьера и погоня за деньгами убивают душу.
— Зато помогают выжить телу, — попыталась сострить Полина, но по лицу племянницы поняла, что сделала это неудачно. — Света, в юности бывают такие приступы идеализма. Хотя я думала, что новое поколение более практичное, чем мы…
Это как ветрянка душевная. Пройдет с возрастом.
А что у тебя останется? Надо устраивать свою жизнь, пока ты молод, силы не растрачены, а рядом еще есть люди, за которых можно спрятаться, переложить на них часть своих проблем… Почему ты так улыбаешься?
Светлана ничего не ответила. Только приподняла брови. Какой у нее осуждающий, тяжелый взгляд!
— Я забочусь о твоем благе.
— Да не расстраивайся ты так из-за этого института. Я ничего не потеряла оттого, что ушла оттуда. Все это — такая грязь! За экзамены надо платить, за зачеты тоже. Это помимо того, что каждый месяц в деканат вносишь. Знаешь ты, не знаешь — никому не интересно. Препод по истории студенток для отработки на дачу приглашает… Меня, кстати, тоже звал.
— Ах он старый козел!
— Да не то чтобы старый. Некоторым с ним даже понравилось. Но… Однажды я поняла: все это мне не
