– Всех на уши поставлю, – пообещал Сыч, – но достану того урода. Ну, свидетеля в смысле…
– Сделаем так, – обратился Девяткин к Сычу. – Ты, капитан, подключи к поискам личный состав здешней милиции. Пусть обойдут те дома, что стоят на пригорке. И две прилегающие улицы. А мы с тобой заглянем в эти здания, что рядом с местом происшествия.
Лебедев, стоявший в отдалении, слушал монолог и думал, что упущено много времени. Свидетеля могли найти убийцы. И плавает он сейчас где-нибудь в речке, привязанный к металлической болванке…
– Последний вопрос: где женский красный зонт?
– В камере хранения вещественных доказательств, – ответил Сыч. – Это в прокуратуре. Мы думали, что зонт попал сюда случайно. Но на всякий случай приобщили его к материалам следствия.
– Лебедев, я остаюсь с капитаном Сычом, – сказал Девяткин. – А ты садись в машину и двигай в прокуратуру. Оставь расписку и забери тот красный зонт.
Девяткин кивнул на стоявший у обочины «Форд».
– Это такси? – спросил Сыч.
– Это моя машина, – сухо ответил Девяткин. – Не нравится?
– Очень нравится, – Сыч понял, что сказал что-то такое, чего говорить не следовало. Он прижал руки к груди и улыбнулся. – Хорошая машина. Только на такси похожа. Немного. Потому что желтая.
– Она не желтая, – вздохнул Девяткин. – Уже вспотел объяснять, что она оранжевая.
– Я и говорю – оранжевая, – живо согласился Сыч.
Глава 4
Самолет из Нью-Йорка приземлился в московском аэропорту Шереметьево около полудня. Офицера, дежурившего на пункте паспортного контроля, смутила справка, выданная Алле Носковой в русском консульстве Нью-Йорка. Вызвали старшего офицера, который долго рассматривал бумажку, затем задал несколько вопросов.
Пришлось объяснять, что заграничный паспорт Носковой украден в Нью-Йорке, взамен него в консульстве выдали эту справку. Офицер кивнул, набрал номер телефона и коротко переговорил с кем-то из начальства. Закончив разговор, сказал, что справка останется здесь, на пограничном контроле.
Возле выхода из аэропорта стоял «Фольксваген», который прислала адвокатская контора «Саморуков и компаньоны», где работал Радченко. Стас Гуляев упал на заднее сиденье и смежил веки. Он панически боялся полетов на самолетах и теперь, после страшной бессонной ночи, чувствовал себя так, будто из него вытряхнули душу и забыли поставить ее на место. Прошлым вечером лайнер попал в зону турбулентности, Стас намертво вцепился в подлокотники кресла и приготовился умереть. А когда перестало трясти, темноту ночи разорвало огненное свечение на востоке. Самолет стремительно мчался сквозь непроглядную ночь навстречу солнцу, цвет неба менялся. По синему бархату рассыпались неестественно крупные сверкающие звезды. Забыв о страхах, Стас прилип к иллюминатору, не в силах оторваться от завораживающего зрелища…
Алла устроилась впереди рядом с водителем. Сосредоточенная на своих мыслях, она была молчалива. Через час машина подкатила к высокому мрачному зданию, остановилась во дворе у среднего подъезда. Здесь квартира Аллы, точнее, две большие квартиры на двенадцатом этаже. Радченко вытащил из багажника чемодан и пошел к подъезду.
Двери лифта открылись, Алла и Радченко вышли из кабины и остановились, удивленно оглядываясь по сторонам. Небольшая лестничная площадка превратилась в склад строительных материалов: мешков с бетонной смесью и ящиков с плиткой. Пол заляпан краской, возле лифта стоит раздвижная лестница. В ведре с мутной водой малярные кисти с длинными рукоятками. Двое мужчин в комбинезонах смолили сигареты.
– Здравствуйте, – сказала Алла.
– Здравствуйте, – один из мужчин плюнул на кончик сигареты и, бросив ее на пол, растоптал башмаком. – Вы к кому?
Алла, не ответив, шагнула ко второй двери, вытащила из сумочки ключи. И отступила в сторону, поняв, что в ее отсутствие замки на дверях поменяли.
– Это хозяйка квартиры, – сказал Радченко рабочим. – Она хотела бы войти в помещение. И посмотреть, что там происходит.
Строители переглянулись.
– Ясно что: ремонт, – сказал один из мужиков. – А какая же это хозяйка? Можно узнать? Я тут бригадир. Отвечаю за все работы. И еще за то, чтобы посторонних на этаже не было.
– Хозяйка тут одна, – ответил Радченко. – Алла Носкова. Обе квартиры на этаже принадлежат ей. Итак, можно войти?
– Я слышал, с Аллой Носковой какое-то недоразумение случилось, – бригадир сверлил Радченко черными близко посаженными глазами, полными недоверия. – То ли в больнице она, то ли что… Я человек маленький, мне не положено знать, где господа досуг проводят. Только Носковой тут быть не может.
– Хозяйка перед вами, – повторил Радченко; наливаясь злостью, сжал кулаки в карманах куртки. – Вот она, Алла Носкова.
– На этом объекте главный я, – нахмурился бригадир. – И за все несу ответственность. Поэтому, граждане, вам лучше уйти. Во избежание неприятностей. Или травм. А то, смотрю, женщина на каблуках… А тут мусор, краска. Не дай бог споткнется, с лестницы свалится вниз головой. Или еще чего.
– Как бы тебе самому с лестницы не свалиться, – Радченко шагнул вперед. – Вниз головой. Я хочу знать: что тут происходит?
– У квартир есть хозяин – Солод Леонид Иванович. Он подписал договор с нашей фирмой, – сплюнув, сказал бригадир. – Комплексный ремонт жилплощади в триста семьдесят метров. Два дня назад мы начали подготовительные работы. Я так понимаю, на эти квартиры у хозяина уже есть покупатель. Еще вопросы будут?
– Мы бы хотели войти, – сказал Радченко.
– Поступим по-другому, – терпение бригадира кончилось. – У меня плотник – настоящий богатырь. Ударом кулака ломает дюймовую доску. Интересно взглянуть, что он сделает с твоей физиономией, умник.
Радченко крепче сжал кулаки.
– Эй, Леша, – крикнул бригадир во всю глотку.
Словно из-под земли появился верзила в черной рабочей куртке с закатанными по локоть рукавами. Мужик был на полголовы выше Радченко и килограммов на двадцать тяжелее. Леша вытащил из светлых кудрей завиток сосновой стружки, внимательно осмотрел его и бросил на пол. Затем скрестил на груди ручищи и так посмотрел на Радченко, будто искал на его теле место, куда будет сладко садануть кулаком.
– Вот этих господ надо вниз проводить, – сказал бригадир. – А то работать мешают.
Алла, изо всех сил ухватив Радченко за локоть, потянула его назад, к открытым дверям лифта.
– Пойдем, Дима. Я умоляю, не надо… Пойдем.
Не сопротивляясь, Радченко шагнул в кабину и нажал кнопку первого этажа. Лифт тронулся, Дима услышал, как заржали работяги. Он подумал, что горечь унижения пережить можно. Но, кажется, проблемы Аллы Носковой оказались не такими простыми, как представлялось еще вчера.
Во дворе Радченко устроился на краешке длинной скамейки. Рядом, укрывшись старыми газетами, дремал старик в ботинках с кривыми сбитыми каблуками. Дима набрал номер телефона хозяина юридической фирмы «Саморуков и компаньоны» и коротко переговорил ним.
– Значит, тебя едва с лестницы не спустили? – весело переспросил Юрий Семенович. – Поздравляю. В смысле, поздравляю, что не спустили. А меня, брат, спускали. Да, было такое. На заре туманной юности. Почти как в анекдоте: муж возвращается из командировки и видит…. Моя морда ему сразу не понравилась. Здоровый такой дядька… Спасибо, шею не сломал.
– Что нам делать? В гостиницу или…
– Вот именно: или, – оборвал Полозов. – Соваться в гостиницу сейчас нельзя. У Аллы нет никаких документов. Заезжай в офис, возьмешь ключи от квартиры на Русаковской улице. Ну, той самой, где мы ведем конфиденциальные переговоры с клиентами. Пока лето, затишье в делах, нам эта хата не нужна.
Радченко опустил трубку в карман. Тут из-под газет появилась заспанная физиономия старика с пегой
