Радченко вступил в оживленный разговор с торговцем жареным миндалем, ненароком перевесив спортивную сумку на другое плечо. Так, чтобы в кармашек с ключами вору можно было забраться легко и безопасно. Взял кулек орешков, спросил продавца, какую погоду обещают на завтра. Ключи могли бы уже исчезнуть из сумки, но в ряду появились два милиционера. Заняв позицию на углу у павильона с квасом, они взяли по кружке и стали оглядываться по сторонам, будто кого-то искали.
В эту минуту Дима уже дошагал до другого ряда, стал прицениваться к баночке с липовым медом. Женщина-продавщица уступила самую малость, и Радченко, устав от спора, кивнул и полез за кошельком. Расплачиваясь, бросил быстрый взгляд за сумку. Так и есть: «молния» расстегнута, кармашек, где лежали ключи от машины, пуст. Парень в белой рубашке стоял у лотка, где торгуют сигаретами. Вот он что-то сказал продавцу, сделав вид, что берет сигареты, передал ему только что украденные ключи.
Радченко отвернулся, чтобы чем-то себя занять, пересчитал мелочь и пошел дальше по рядам. Надо думать, ключи недолго полежат под прилавком торговца сигаретами – их заберет или уже забрал еще кто-то из воровской шайки. Совсем скоро от джипа даже запаха не останется.
После завтрака Алла и Стас завернули в краеведческий музей, который помещался в старинном особняке постройки прошлого века. Внизу под лестницей к стене прибили табличку: «Наверх…» Дальше не прочитать, табличка замазана краской.
Поднявшись по ступеням, они оказались в комнатах, пропахших пылью веков. Побродили по большому, видимо, центральному залу музея, где под стеклами стендов были рассыпаны чьи-то желтые кости и ржавые железки: то ли монеты, то ли какие-то бляхи. Пошли дальше, в следующий зал, но и там под стеклом лежали все те же ржавые железяки и кости. Комнаты, где разместилась экспозиция, выходили окнами на улицу. Если внизу проезжала машина, стекла в витринах позвякивали, а кости мелко дрожали, что рождало в душе какое-то жуткое, гнетущее ощущение – будто стоишь на краю раскопанной могилы и смотришь в ее пугающую темноту. Впечатление усиливалось тем, что людей, в том числе работников музея, видно не было.
– Пойдем отсюда, – сказала Алла. – Что-то мне не по себе.
– Сейчас, – Гуляев склонился над витриной. – А вот смотри – кольцо. Какое-то ржавое. Оказывается, нет… Это фрагмент кандальной цепи.
– Пойдем же.
– Ну, сейчас. Человек тут первый раз. А ты не хочешь, чтобы я поближе познакомился с историей края. Я историю очень люблю.
– Это скорее музей анатомии. Хранилище костей. От них этот гнилостный запах.
– Ч-и-и, – Стас прижал палец к губам. – Тихо. Вон же написано: «Убедительная просьба громко не разговаривать».
Алла остановилась перед репродукцией картины, изображавшей коня, стоявшего возле раненого или убитого воина, одетого в старинную кольчугу и шлем с острым верхом. На заднем плане светился кровавый закат. На другой картине какой-то человек, закутанный в меховую шубу с высоким воротником, стоял посередине большого заснеженного поля у могильного камня. Шел снег, вдалеке догорали развалины какого-то города, обнесенного полуразрушенной крепостной стеной. Возможно, когда-то давно пожар охватил именно этот город. Алла подумала, что плохо знает историю России.
– Посмотри только, – Стас поманил ее пальцем.
Он задержался у витрины, изучая изъеденный ржавчиной тяжелый амбарный замок и дверную петлю, силясь понять, что это за экспонаты. Но картонная табличка, объяснявшая происхождение вещей, была исцарапана гвоздем. Удалось прочитать только начало предложения: «Замок пыточной камеры, которая…» Дальше ни одного слова не разобрать.
– Смотри, замок от пыточной камеры, – сказал Стас. – Здоровый какой…
– Да, очень интересно. Спасибо, хоть нет самой камеры. В натуральную величину. С палачом внутри.
Некоторое разнообразие в экспозицию внесло чье-то обгоревшее пальто, надетое на манекен, стоявший за толстым стеклом витрины. С нижнего края пальто свисали клочья разодранной подкладки. Отдельно лежала каракулевая шапка, тоже обгоревшая, в коричневых подпалинах. Внизу стояли сморщенные темные башмаки. Чешуйки краски отвалились, обнажив грубую фактуру кожи. Таблички о том, кому из исторических персонажей принадлежало поврежденное огнем пальто, башмаки и шапка, почему-то не оказалось на месте.
– В Америке я был на выставке личных вещей Наполеона и одной близкой ему женщины, – прошептал Стас. – Меня удивило, что носильные вещи – очень маленькие. Совсем крошечные ботинки, мундир, сорочки. Будто они подростку принадлежали. И женская одежда – тоже совсем маленькая. Оказалось, люди того времени были весьма хрупкого сложения. Мы в сравнении с ними великаны. Вот и это пальто, ты только приглядись… Будто с плеча подростка. И ботинки тоже…
– Готова спорить, что это пальто к Наполеону отношения не имеет. И ботинки с шапкой тоже.
– Как знать, – пожал плечами Стас. – В тысяча восемьсот двенадцатом году французские войска бежали из горящей Москвы хаотично, рассеявшись по большой территории. Может быть, именно это пальто надел убегающий Наполеон, сбросив для маскировки мундир и шляпу. Вот следы огня. Весьма вероятно, это именно след знаменитого Московского пожара.
Стас огляделся и увидел убеленную сединами старушку, сидевшую на стуле у задней двери и увлеченно вязавшую шерстяной чулок.
– Ладно, пойдем, – он потянул Аллу за локоть. – Все равно не узнаем, чье это пальто.
– Пальто и шапка – нашего экскурсовода, – неожиданно оторвалась от вязанья старушка. Посетители в музей давно не заходили, она была рада переброситься словом с гостями. – Он в подвале свои зимние вещи хранил. И лыжи. На прошлой неделе там трубу прорвало. Пальто повредило… Он сюда его повесил, чтобы просохло. А в подвале сырость. Мне не жалко, пусть висит.
– А почему на пальто следы огня?
– Пожар у нас в прошлом году был, – ответила старушка. – Но, слава богу, успели потушить. Такие дела.
– А… Теперь все понятно, – Стас выглядел разочарованным. – А мы уж подумали…
– Может, вы хотите, чтобы я экскурсию провела? – спросила женщина. – Пожалуйста. Это бесплатно.
– Нет, нет, – поспешно отказался Стас. – Спасибо. Как-нибудь в другой раз. Сейчас мы очень спешим.
Через минуту они вышли на улицу, залитую солнечным светом, глотнули свежего воздуха. Алла перевела дух, Стас только головой покачал. Казалось, будто они вернулись из царства мертвых на землю живых.
– Французские войска бежали из Москвы хаотично, – передразнила Алла и рассмеялась. – Они рассеялись на большой территории. Весьма вероятно, что Наполеон в целях маскировки сошелся с одинокой русской женщиной. А экскурсовод этого музея – этот самый экскурсовод, который отличается хрупким сложением, – прямой потомок французского императора. Сейчас он донашивает пальто знаменитого родственника – шапку и ботинки…
– Пойдем лучше в кино, – поморщился Стас. – У нас еще полно времени.
Глава 15
Открылась дверь, Девяткин увидел хозяина квартиры, высокого мужчину лет двадцати семи, отдаленно напоминающего известного актера, любимца женщин. Но, в отличие от того актера, лицо молодого человека оказалось мятым и отечным, а глаза – красными, как у кролика, страдающего бессонницей.
Мужчина подтянул тренировочные штаны, внимательно посмотрел на гостя и, ничего не спросив, ушел в сторону, пропуская того в квартиру. Девяткин прошел в большую комнату, осмотрелся, постоял у окна, будто залюбовавшись видом старой тепловой станции с шестью трубами, что наискосок от дома. Пахло какой-то кислятиной, на подоконнике – полдюжины пива, тарелка с кружками колбасы и початая бутылка водки. На ее горлышко была надета пустая рюмка.
– Ты, что ли, Эдик? – Девяткин раскрыл милицейское удостоверение и подержал его перед носом хозяина. – Ну, бывший жених покойной Веры Панич?
