половину.
Тут кто-то истошно закричал – и началась беспорядочная стрельба. Пули летели с улицы. Со стороны дома в ответ тоже стреляли, но определить, где находятся враги, было невозможно. Сом, сжимая пистолет, застыл на месте, прикидывая, что делать дальше. Но тут увидел темный контур человеческой фигуры буквально в десяти шагах от себя. Человек вышел из-за грузовика; видимо, он тоже был немного растерян. В пыли и чаду Сом не разглядел лица незнакомца, но четко определил, что в руке у него ствол. Сом выстрелил трижды, целя в живот.
Раненый вскрикнул, отступил назад. Потом встал на колени, выронив оружие, и повалился на землю. Перевернувшись на бок, позвал маму. Сом хотел добить человека выстрелом в голову, но в жалобном голосе звучала знакомая нота. Бросившись вперед, Сом упал на колени перед раненым. Это был механик Саша Гладкий, прибывший по вызову хозяина и напоровшийся на его пулю. Саша широко распахнул рот, он прерывисто дышал и неотрывно глядел на Сома белыми, вылезшими из орбит глазами.
– Я тебя вытащу, – бездумно пообещал Сом, смутно представлявший, как именно вытаскивают раненых из-под огня. И в какую сторону следует тащить Сашу. – Спокойно. Только не напрягайся. Я тебя… я тебе…
В простреленном навылет животе что-то булькало. Так булькает жижа в гнилом болоте. Саша шире открыл рот и, сглотнув кровь, произнес:
– На хера ты пристрелил меня? А?
– Я не хотел, – сказал Сом. – Так получилось.
– Падаль ты. Навоз.
Саша поднес к глазам ладони. Он увидел имя любимой женщины, выколотое на запястье, и бордовую кровь на ладонях. Сглотнув сладкую слюну, подумал, что кровь – она вроде машинного масла. Тоже густая и вязкая, только в отличие от масла – красная. Это открытие, сделанное в последние мгновения жизни, почему-то поразило Сашу в самое сердце. Он набрал полные легкие воздуха и, как-то изловчившись, плюнул кровью в морду Сома. Тот, вскочив на ноги, попятился к стене, стирая плевок ладонью.
Тем временем Гурский вместе с Эльдаром Камовым добрались до соседнего участка, постучали в калитку. Но никто не открыл, только с другой стороны подбежала крупная собака и, встав на задние лапы, стала скрести когтями по доскам забора. Эльдар налег плечом на калитку, но петли даже не скрипнули. Тогда он подпрыгнул, зацепившись пальцами за верхний край досок, подтянулся. И уже через пару секунд сидел на заборе, поставив одну ногу на внутреннюю перекладину.
Внизу серая овчарка тявкала и гремела цепью. Она продолжала отчаянно прыгать, стараясь схватить чужака за штанину, стащить вниз и разорвать на части. Эльдар достал пистолет, дождался, когда пес подпрыгнет, и выстрелил собаке в горло, почти в упор. Пес полетел вниз, заливая кровью кусты малины. Эльдар спустился вниз и открыл калитку Гурскому. Тот глянул на собаку и снял с ее шеи один конец цепи, а другой конец отстегнул от будки.
Из дома, стоявшего у забора, за незваными гостями наблюдал его хозяин и приходящая домработница. Они стояли на коленях возле окна и прикрывались прозрачной занавеской, оставаясь невидимыми снаружи.
Увидев, что собака убита, хозяин решил, что теперь пришла его очередь умирать. Он прошептал что-то на ухо домработницы, которая после смерти законной жены стала для него самым близким человеком; затем лег на живот и, опасаясь шальной пули, пополз к телефону. Надо хотя бы перед смертью сообщить о случившемся в милицию. Но проворная домработница проскользнула на кухню.
– Ползи в подвал, дуралей этакий, – сказала она. – А то в милиции не знают, что тут стрельба.
Хозяин следом за женщиной шмыгнул в подвал, закрыл тяжелую, как могильная плита, крышку и стал ждать. Сверху послышались шаги: это Эльдар с Гурским проследовали через дом, забрались на чердак, где нашли самодельную длинную лестницу. С чердака они выбрались на крышу дома, перебросили лестницу на плоскую крышу мастерской «Прогресс», что стояла за забором.
Грузовик, выпустив облако дыма, стал сдавать назад. Задним скатом он наехал на бочку с соляркой, опрокинул и раздавил ее. Густая жидкость быстро разлилась по земле, по асфальту, едва не достигнув боксов, где стояли машины, и тут же загорелась.
Неожиданно грузовик остановился, вздрогнул; водитель, увидев перед собой стену огня, затрясся, как в лихорадке. Он вывернул руль, стараясь попасть в створ ворот. Задние колеса проехали по ногам раненого Саши Гладкого, но водитель, кажется, этого не заметил. Грузовик кузовом сшиб бетонную секцию забора, за которой прятался Вася Крючкин, лучший друг Пулемета. Вася не успел подняться, отбежать в сторону, он не успел сказать «ой». Рухнув сверху, бетонная плита прихлопнула человека, словно муху.
Грузовик задрожал и снова встал. В кабине воняло соляркой, сюда проникала пыль и копоть. Паша Пулемет приставил ствол пистолета к шее водителя и заорал, перекрикивая шум мотора:
– Кати назад, тварь! Или…
– У меня… у меня… – водитель, волнуясь, не мог сформулировать мысль. – Тут задняя передача заедает.
– Двигай назад, – повторил Паша.
Водитель переключился на нейтральную передачу, снова дал задний ход. На этот раз получилось. Грузовик, дернувшись, медленно поехал назад. Кузовом сломал деревянные столбы забора на противоположной стороне, въехал задними колесами в неглубокую канаву и встал. Две пули, прилетевшие со стороны дома, врезались в лобовое стекло, прошили заднюю стенку кабины. Третья пуля застряла в сиденье, чудом не задев перепуганного насмерть водителя.
– Теперь вперед, – приказал Паша и с такой силой ткнул в водителя стволом, что у того из разодранной шеи пошла кровь. – Давай, гад!
– Скаты горят, – шептал водила серыми губами. – Если огонь до бака дойдет, мы тут поджаримся…
– Вперед, скотина! – Пулемет сам чувствовал запах горелой резины, понимал, что надо выбираться из машины, но не уходил. – Вперед, я сказал…
– Она, зараза, ехать не хочет, – на реснице водителя повисла слеза. – Теперь передняя передача не втыкается. Старая это машина…
– Езжай, – крикнул Пулемет, – или сдохнешь!!
Теряя терпение, он взвел курок пистолета. Водила снова и снова переключал переднюю передачу, но грузовик упрямо стоял на месте. От задних скатов поднимался к небу черный дым, пламя разгоралось, уже готовое перекинуться на бензобак. Пулемет сунул за пазуху пистолет и длинно выругался. Водитель перевел дух; он понял, что машину уже не спасти, но сам он чудом остался жив, вылез из пламени, ушел от пуль. Теперь пора делать ноги. Он распахнул дверцу, поставил ногу на подножку, готовый спуститься на землю. Но обернулся, будто услышал что-то важное. Лицо за секунду сделалось серым. Пуля вошла в бок, изменив направление, выломала ребро и вышла из другого бока.
– Ой, блин, – сказал водитель. – Зацепило. Ой.
Он крепко держался за ручку дверцы и металлическую скобу, приваренную к нижней части сиденья, и почему-то боялся разжать пальцы и упасть, будто внизу его ждала гибель. Попытался нашарить ногой ступеньку, но ее не оказалось на месте. Штаны быстро пропитались кровью и сделались тяжелыми и горячими. Водитель, задыхаясь копотью горящих скатов, висел в метре над землей и быстро терял силы. Другая пуля чиркнула по животу, разорвав мышцы. Водитель полетел вниз и уже в полете поймал третью пулю, насквозь пробившую шею.
Тем временем Паша Пулемет с автоматом наперевес уже перебежал через дорогу, упал в канаву и, справившись с дыханием, распластался на земле. Направил ствол в сторону дома и выпустил длинную очередь, не видя перед собой определенной цели. По земле стелился тяжелый удушливый дым от горящего мазута. Ветер гнал эту гадость в сторону Паши, у которого слезы сами лились из глаз, а лицо и глотка почернели.
Еще один боец, Игорь Тормоз, вооруженный автоматом, под покровом дыма пробрался на двор, никем не замеченный, и там срезал короткой очередью какого-то чумазого человека в грязной спецовке, вооруженного только гаечным ключом. Затем Тормоз проскочил в дом, промчался коридором и, выбив ногой дверь одной из комнат, расстрелял молодого парня, совершенно голого. Тот стоял посередине комнаты, пытаясь надеть трусы, но от волнения никак не мог справиться с простым делом. Тормоз выпустил короткую очередь в сторону кровати, где под одеялом кто-то копошился. Он шагнул вперед, хотел сдернуть одеяло с
