разочарование. Всю ночь они рыскали по этой проклятой пустыне. Находили следы, теряли их, снова находили. Эта мука продолжалась долго. К утру вышли на след женщины. Это был глубокий, хорошо различимый на песке след. Женщина поднялась на холм, спустилась с него в низину, где песка почти не было.
И тут отпечатки ног неожиданно оборвались, будто дамочка села на вертолет и улетела неизвестно куда. Машина дважды объехала ту низменность, но все безрезультатно. Последние полтора часа они колесили по пустыне, беспорядочно меняя направление движения. И надеялись найти хоть какое-то подобие человеческих следов, но только впустую потеряли время. Пулемет предложил продолжить поиски, хотя по его кислой роже было видно, что эта идея его не вдохновляет. Мало-помалу следы заметает ветер, через час наверняка их уже не различишь.
– Надо к шоссе поворачивать, – сказал Эльдар. – Там, на открытом месте, у нас будет хоть какой-то шанс…
– Какой еще шанс? – отозвался Паша Пулемет. – Мы сможем контролировать от силы три-четыре километра шоссе. Не более того.
Он выплюнул окурок, взял свою лопату и наклонился над передним колесом. Но выпрямился, повернув голову, прислушался.
– Ты слышал?
– Что слышал?
– Выстрел. Ружейный выстрел.
Пулемет замер, обратившись в слух. Воткнув лопатку в песок, Эльдар бросил работу. Где-то далеко на северо-востоке раздался второй ружейный выстрел.
– Вот куда надо ехать, – сказал Пулемет.
Он схватил лопату и за пять минут освободил колесо от песка. Когда обошел машину и глянул на другой скат, лицо его вытянулось.
– Тут работы на час, – сказал он. – Пошли так. А то опять опоздаем.
Он повесил на шею автомат, сунул за пояс два пистолета. На одно плечо пристроил фляжки с водой, на другое – подсумок с патронами и гранатами. По опыту Пулемет знал, что без воды в пустыне можно прожить некоторое время. А вот без патронов долго не протянешь.
Егор вернулся в лачугу, сел на ящик и сказал, что завтра утром он и трое его друзей отправятся в сторону города. Они покажут обратную дорогу… Егор сделал эффектную паузу и закончил мысль.
– Тебе и твоей девчонке. Ты до города пешком дойдешь. А девочка на арбе доедет. Как королева. Вот так…
– Значит, Алла здесь?
– Она пришла сюда, когда еще не рассвело. Думала, тут нет людей. Села возле порога и тут же заснула. Я пошел проверить, что за шорохи. А она сидит. Симпатичная такая. Но умыться ей не мешает. Короче, я отправил ее отдыхать. И ты поспи. К ужину разбужу, тогда и поговорим.
– Спасибо, – сказал Стас. – Большое спасибо. Я бы без вас тут пропал.
Через несколько минут на пороге возник высокий бородатый мужик в матросском тельнике; на голове косо сидела военная фуражка, а из-под ремня торчала рукоятка револьвера. Он что-то шепнул на ухо своему хозяину, затем велел Стасу подниматься и следовать впереди него. Прошли через кладбище, встретив несколько раскопанных могил, на дне которых ковырялись два парня азиатского типа. Видно, Егор меньше всего думал об охране кладбища. Он со своими помощниками раскапывал могилы, снимая с покойников мало-мальски ценные вещи.
Бородатый шагал так быстро, что наступал Стасу на пятки. Наконец остановились у склепа, сложенного из плит песчаника.
– А где Алла? – обернувшись, спросил Стас. – Где женщина?
Бородатый молча толкнул Стаса в спину. Пришлось спуститься вниз по ступеням, заметенным песком. За спиной закрылась каменная плита. Стас сел на песок, прислонился спиной к песчаной плите и тут же заснул.
Вадим Гурский очнулся от холода, пробиравшего до костей. С усилием открыл глаза и увидел перед собой бетонный пол, чуть дальше чей-то башмак. Еще дальше – каменную стену и узкие окна под потолком. Сквозь них сочился свет раннего утра. Гурский находился в том же подземном гараже, куда загнал «Хонду» и где хотел перекусить и поспать. Кажется, чем-то обеспокоенный, он вышел из машины. А дальше… Дальше начиналась полоса беспамятства.
– Слышь, Вова, – слова были сказаны ломким юношеским голосом. – Этот гад шевелится.
– Значит, очухался, – ответил взрослый голос, низкий и прокуренный.
Под нос Гурского бросили слюнявый окурок, источавший какую-то особую непередаваемую вонь. Кто-то пнул его в плечо подметкой башмака. Гурский хотел поднять голову, но почувствовал острую боль в затылке и шее. Руки замерзли и онемели, ноги затекли. Обеими ладонями он оттолкнулся от пола и сел, привалившись спиной к бетонной колонне. Потер пальцами шею, покрытую чешуйками засохшей крови.
В шаге от Гурского стоял парень лет шестнадцати азиатской внешности. Он держал обеими руками рукоятку пистолета, направляя ствол в лицо беспомощного человека. Второй парень, долговязый и худой, занял позицию справа. Он сжимал в руках обрезок железной трубы. «Хонда» стояла на том же месте, только мотор выключили. В голове Гурского гудел пчелиный улей, а боль расходилась по спине.
– Сиди, гад, – сказал сопляк, державший пистолет. – Руки положи на колени и не двигайся.
– Если что, стреляй ему прямо в морду, – сказал Вова. – Такую мразь не жалко.
Возле машины стоял немолодой мужчина с чумазым лицом. Длинная не по размеру куртка спадала с худых плеч. На носу очки в железной оправе с треснувшим стеклом, на мизинце правой руки золотой перстень с зеленым камнем. Бродяга увлеченно копался в бумажнике Гурского. Выудив деньги из одного отделения, он пересчитал их, одну купюру свернул трубочкой и сунул за ухо. Остальные банкноты положил на место. Затем извлек две банковские кредитные карты и четыре дисконтных, из разных магазинов.
– Вот же, блин, морока. – Вова выплюнул окурок и вытер мокрый простуженный нос рукавом куртки. – Зараза, не разберешься.
Он не впервые имел дело с подобными штуками и пока не решил, что делать с кусочками пластика: выбросить или сохранить до лучших времен. После короткого раздумья засунул их обратно в бумажник и приступил к изучению двух фотографий, лежавших в заднем отделении. Фото Гурского вместе с матерью. И еще другое фото матери, старое, где старушка стоит возле цветущего яблоневого дерева. Человек разорвал карточки в мелкие куски и бросил на пол. Спрятав бумажник во внутреннем кармане, шагнул к Гурскому. Малолетние помощники расступились.
– Твоя машина? – спросил Вова.
– Документы в бардачке, – ответил Гурский. – Там все написано.
– Эти, что ли? – Вова достал из штанов сложенные вчетверо бумаги. – Ты, зараза, по-русски объясни, что в них сказано.
Гурский посмотрел на запястье левой руки, но часов на месте не оказалось. Бродяги, заметив этот взгляд, засмеялись. Пистолет, лежавший в кармане, оказался в грязных лапах молодого бродяги. Бумажник и ключи от машины у Вовы. Гурский постарался представить, сколько времени он находился в забытье. По всем прикидкам выходило около часа. Видимо, по затылку ему врезали эти малолетки, потом обшарили карманы своей жертвы. И сбегали за Вовой, потому что не могли сами решить, как поступить с машиной. Гурский подумал, что мотор в тачке выключен давно, значит, в багажнике нет вентиляции. Эта мысль обожгла словно кипяток. Из багажника не слышно стариковского кашля. А ведь Романенко все время кашлял, когда ехали сюда.
– Пожалуйста, откройте багажник, – придушенным голосом попросил Гурский. – Красная кнопка на брелке. Нажмите. Там человек. Он может задохнуться, если…
– Пошел в задницу, – ответил Вова. – Тут я приказываю.
– Но я прошу…
– Заткни пасть. И говори, только когда спрашивают. Чья машина?
Гурский почувствовал легкое головокружение.
– В документах написано, что тачка зарегистрирована на московскую фирму «Комтер», – сказал он. –
