– Пожалуйста, – Архипов ткнул пальцем в черную кнопку. – Отключена. А вот эта синяя кнопка блокирует парадную входную дверь. Перед ней опускается стальная решетка. Предполагаемые грабители не могут покинуть помещения, если они уже здесь. Или не имеют возможности попасть в галерею, если к этому стремятся. Решетку невозможно перегрызть кусачками или взорвать гранатой.
– А вот эти, желтые кнопки слева?
– Можно включать и выключать свет во всех помещениях. Кнопки пронумерованы. Номер один – это холл. Номер два – моя приемная и рабочий кабинет. Далее номера выставочных залов. За ними подвальный коридор, хранилища, комната охраны, раздевалка и так далее.
– Неплохо. И много денег ты вбухал во всю эту музыку?
– Сам догадайся, – вздохнул Архипов, вспоминая денежные траты, которые до сегодняшнего дня не принесли и копеечной отдачи. – Но искусство требует жертв.
– Последнюю фразу я, кажется, где-то слышал. Ах, вспомнил... Лет семь назад так сказал один сумасшедший. Он был доходягой и целыми днями валялся возле лагерной помойки, собирал отбросы, которые приносили с кухни. Он качал срок за контрабанду антиквариата. И, в конце концов, умер от кровавого поноса. Если не хочешь кончить как он, не повторяй всякие глупости.
После короткого раздумья Бирюков решил, разберется в кнопках и их функциях позже, когда выпадет свободная минута. А вот к оружейному шкафу, напоминающему несгораемый сейф, он проявил живой интерес. Шкаф изготовлен из тонкого листа нержавеющей стали и запирался на простенький навесной замок, с которым Бирюков, провозившись всего пару минут, справился при помощи гнутой конторской скрепки и пилки для ногтей. Шкаф хранил в своей темной глубине два пистолета ИЖ-71 с боекомплектом, пять помповых ружей ИЖ-81 двенадцатого калибра и запечатанные коробки с патронами. Прочитав маркировку на упаковках, Бирюков высыпал на стол патроны, снаряженные картечью. И принялся засовывать их в трубчатый подствольный магазин. Архипов, не находивший себе полезного применения, вертелся под ногами, вставлял бесполезные советы и вообще мешал чем мог.
– Мы не имели права открывать этот шкаф, – мрачно сказал он. – С охранной фирмой «Гранит – Плюс» у меня пятилетний договор. Парни хранят здесь свои пушки. Они не имеют на это законного права, но доверяют мне казенное имущество. Они твердо знают, что с оружием ничего не случится. Муха на него не сядет.
– Еще как сядет, – заметил Бирюков. – Я видел в служебной раздевалке ящик с инструментом. Там полно всякого добра. Полотно, ножовка. Тащи все сюда. Прямо сейчас, немедленно ты одно за другим закрепишь в верстаке ружья, возьмешь ножовку и отпилишь стволы и приклады. Это нужно, чтобы увеличить площадь разлета картечи.
– Я не сделаю этого.
– Вот как? В таком случае я посылаю на хрен нашу договоренность. И уматываю отсюда немедленно. Потому что жизнь для меня дороже металлолома. А ты подыхай в одиночестве.
Архипов тяжело вздохнул и стал разглядывать мыски своих ботинок.
– И еще мне потребуется широкая клейкая лента, леска или тонкая капроновая веревка, – сказал Бирюков. – Упаковочная бумага, рулон целлофана, ведра с водой и много тряпья.
– Будь по-твоему, – кивнул Архипов.
Бирюков вернулся в служебную раздевалку, вытащил из-под стола пару пустых бутылок. Сделав воронку из бумаги, нацедил в них растворителя, потому что бензина под рукой не оказалось, на одну треть долил содержимое машинным маслом, которым протирали всякие железяки. Заткнул бутылки, засунув под пробку куски ткани, смоченной растворителем. Получилось что-то вроде коктейля Молотова.
– Хочешь устроить пожар? – спросил Архипов, готовый к худшему.
– Это запасной вариант. Мы же не знаем, сколько народа приедет на встречу. Мне кажется, гостей будет четверо. Это чужая территория, они едут за большими деньгами и так называемым Шагалом. Значит, захотят подстраховаться. Впрочем, не о чем беспокоиться. Ты ведь сам говорил, что система пожаротушения работает, как часы.
Закруглив с помповыми ружьями и коктейлем Молотова, начали осмотр подвала. Возле лестницы, ведущий наверх, помещался служебный туалет. От него тянулся прямой коридор, который заканчивался глухой стеной, в самом конце которой была устроена полутораметровая ниша. По левую сторону коридора раздевалка, комната охраны, несколько коморок, забитые хламом, которому место на свалке. Справа, запертые на врезные замки цельнометаллические двери хранилищ. За ними картины и макеты скульптур для будущих экспозиций. В помещении, давно отошедшим под картинную галерею, пережившим капитальный ремонт, витал неистребимый запах несвежей трески, напоминавший о магазине «Дары моря», когда-то помещавшимся здесь.
– Ключи от железных дверей у тебя? – спросил Бирюков.
– Разумеется, – кивнул Архипов. – Хранилища сейчас почти пусты. Там три-четыре десятка картин, не самые удачные. Есть вещи, которые не были проданы на летней выставке «Современный русский авангард». Художники не забрали свою мазню, потому что хлопотно, и хранить это добро негде. Словом, за дверями нет шедевров.
– Понятно, – кивнул Бирюков. – Но это не имеет отношения к нашему делу.
Через четверть часа они поднялись наверх. Начали с туалета, в который можно было попасть из гостевого холла. В довольно тесном помещении, облицованном с пола до потолка кафелем, чисто, как в операционной. Четыре писсуара, две отдельные кабинки, пара раковин. Бирюков залез в конуру, в которой уборщица хранила свой инвентарь. Засунул половую тряпку в унитаз, утопил ее ручкой швабры и спустил воду. Те же манипуляции он проделал в соседней кабинке. Он продолжал спускать воду, пока та не полилась на пол, а унитазы окончательно засорились. Изорвав в мелкие клочки туалетную бумагу, забил стоки писсуаров. Пустил на пол воду из крана. Архипов вздыхал где-то за спиной Бирюкова, но не решился приставать с вопросами. Бирюков завинтил кран, когда вода затопила все помещение до самого порога.
– Наверху есть другой туалет? – спросил он.
– Только этот... Был...
– Хорошо. Значит, остается единственный сортир. То, что в подвале под лестницей.
