Рыбников в рубахе, залитой кровью с ворота до живота, лежал на боку вдоль стены, лицо посинело и опухло от побоев, потеряв человеческие очертания. Изо рта лезла какая-то белая дрянь, похожая на отрыжку новорожденного. Кажется, лесник уже не понимал, где он находится и что с ним произошло. Если в таком состоянии Рыбников встретит свою смерть, он ее даже не узнает.
– Где мои ноги? – неожиданно громким и ясным голосом спросил он. – Я не чувствую ног. Помогите мне.
– Поздно помогать, – отозвался Краснопольский. – Пошел в задницу.
– Но я не чувствую ног…
– Подрочи, тогда почувствуешь, – с досады Краснопольский плюнул на пол. – Сраная крыса. Ублюдок.
Больше лесник не подал голоса, поджав колени к груди, он обхватил ладонями живот, пригнул голову.
– Может, оно и к лучшему, – сказал Краснопольский, убеждая не Месяца, а себя самого. Он надел пиджак, подошел к окну и, отдернув занавеску, стал смотреть на серое небо. – Бобрик приедет на стрелку в придорожном шалмане. Думаю, что придет… Хрен с ним, подождем до вечера.
– Конечно, подождем, – Месяц продолжал неподвижно стоять у печки. – Зря ты его так сразу… Этим чертовым гвоздем. Надо было медленно, потихоньку.
– Потихоньку я умею только с бабами, – ответил Приз. – Потихоньку… Это как? Может этому леснику еще за пивом сбегать. Или телку подогнать с большими сиськами. Потихоньку…
Месяц вздохнул и промолчал.
– Если я вам не нужен, выйду на воздух, – заерзал на стуле Ландау. – Меня что-то… Живот прихватило…
И не успел закончить фразу, оборвав ее на полуслове. Периферийным зрением он заметил слабый дрожащий огонек. Перевел взгляд на лесника и вздрогнул, будто к ляжке приложили оголенный электрический провод. В руке Рыбников сжимал горящую зажигалку. Кажется, огонек готов был погаснуть, но почему-то не гас. Ландау хотел крикнуть, но потерял дар речи.
– Эй, – Ландау вскочил, опрокинув стул, не зная, что делать дальше, толкнул стол, уронил на пол компьютер. – Ай… Он, гад…
Рыбников вытянул руку, огонек лизнул россыпь пороха на полу. Краснопольский обернулся назад, пулей рванул к двери, за ним устремился Месяц. Порох вспыхнул голубоватым пламенем, зашипел, начал постреливать, наполняя комнату густым кислым дымом. Последним из дома выскочил Ландау. В сенях он споткнулся об убитую собаку, влетев носом в бочку, в кровь разбил лицо и потерял очки. С крыльца он, поджав ноги, сиганул в заросли крапивы и, утонув в них, заорал благим матом. Краснопольский и Месяц, успевшие забежать за ограду, теперь наблюдали за происходящим с безопасного расстояния. Вот из крапивы показалась морда Ландау, покрытая пороховой гарью, перекошенная от ужаса и боли. Прихрамывая на одну ногу, он заспешил к машинам, но снова упал, зацепившись ногой за деревянное колесо, валявшееся на пути.
Через минуту огонь охватил большую всю комнату, посыпались стекла, из оконных проемов вылезли огненные языки, лизнули край крыши. Захлопали ружейные патроны, снаряженные Рыбниковым.
– Ну и сука этот лесник, – Месяц вытер рукавом горячее лицо. – Хотел и нас поджарить.
– Надо уезжать, – сказал Краснопольский. – Дым издали виден.
Он повернул голову, увидел незнакомого мужика, в ватнике и серой кепочке. Мужик неторопливо шагал от леса к горящему дому. Остановившись перед приезжими, снял кепку, вежливо поздоровался и представился: Василий Павлович.
– Можно просто Василий, – добавил он. – Смотрю, сильно горит. Я другой дорогой шел, краем леса. Дым заметил и сюда свернул. Рыбникова не видели? Может он в доме?
– Не знаем, – покачал головой Месяц. – Когда мы подъехали, уже горело. Вот он, – Месяц показал пальцем на закопченную физиономию Ландау, – он в дом сунулся. Парень просто герой. Но куда там… Сплошной огонь.
– Вообще-то Рыбников дома сидеть не любит, – вслух мужик отвечал на собственные мысли. – Все по лесу болтается. Да и выскочить он успел бы, когда дом загорелся. Точно… Собаки нет, значит, в лесу Рыбников. Слава богу. Ничего, скоро прибежит. Дым увидит – и сюда.
– А ты сам кто будешь? – спросил Месяц.
– Ну, я тут вроде как проводник. При одном охотнике, – Василий многозначительно поднял кверху кривой палец. – Человек из самой Москвы приехал. Уток стрелять. Вот я ему уже второй год показываю места. Он очень крупный начальник. Просто очень крупный. Может запросто билет куда угодно достать. В любой город, на любой поезд. Только попроси. У нас с ним большой шалаш в лесу и еще палатка в человечий рост. Сам сейчас домой иду, в Макеевку. Жена болеет. Хозяин отпустил меня. Ну, туда и обратно.
– А далеко до твоей Макеевки?
– Верст пятнадцать, к вечеру обернусь, – пообещал Василий. – Заодно уж и пожарникам позвоню. У нас там телефон имеется. А вы тут какими судьбами? Пострелять или как?
Мужик загляделся на иностранные автомобили и поцокал языком, прикидывая, каких несметных деньжищ стоят эти игрушки. Краснопольский шагнул вперед, не дав Месяцу раскрыть пасть.
– Мы за товарищем приехали, хотели его на свадьбу позвать, – сказал Приз, пряча за спину руки, забрызганные кровью. – Он гостит со своей девчонкой где-то здесь, чистым воздухом дышит. Но лес большой. Вот решили у вашего Рыбникова справки навести, где наш друг обретается. А тут такое несчастье. Пожар. Ты, Василий, тут случайно парня с девкой не видел? Ее Лена зовут. А его Саша.
– Девку видел, – радостно кивнул мужик. – Только имени не спросил. Вчера на вечерней зорьке она к реке за водой ходила. А я на другом берегу в камышах сидел. Гости всегда в избушке обретаются. Правильно сказать, в гостевом домике. Лесничество вроде как для своих дом построило. Для гостей специально. Охотники в ту избушку не заглядывают. Потому как она от другого ведомства. Это – лесничество, а то – охотничье хозяйство. Разные вещи. Понимать надо.
