вперед и остановился. В конце коридора сквозь завесу пыли пробивался солнечный свет. Впереди несколько дверей, за каждой из них может поджидать отморозок с топором, занесенным над головой, или автоматом. Все двери похожи, на каждой накарябано ругательство или сделан похабный рисунок, но прилепленной этикетки от жвачки что-то не видно... Впрочем, на противоположной стороне коридора, на второй двери просматривается какой-то потемневший бумажный квадратик, похожий на старую марку или спичечную этикетку. Пожалуй, эта самая дверь, которую он ищет.
Колчин сорвался с места. На разбег осталось всего пять-шесть метров. Слишком короткая дистанция, чтобы высадить замок. Он подпрыгнул, выставив вперед правую ногу, врезал тяжелой подметкой башмака чуть выше ржавой железной ручки. Дверь, затрещав и разломившись надвое, влетела в комнату вместе с Колчиным, оказавшимся на полу под грудой сухой щепы и развалившихся саманных кирпичей. Вместе с дверью вылетел косяк, распался на несколько частей. С крюка сорвало пластиковый светильник. Треснули оконные стекла. Что-то тяжелое упало с потолка, шибануло в затылок, ржавый гвоздь распорол майку от лопатки до поясницы.
В коридоре обвалился потолок. Пыль поднялась такая, что не увидишь свое отражение в зеркале с метрового расстояния. Жаркая волна, накатившая сзади, задрала ноги Колчина кверху и снова опустила их.
– Господи, – прошептал Колчин, сплевывая пыль. – Что это было? Что?
Ясно, от одного даже очень сильного удара ногой в дверь не могло развалиться полдома. Значит... Значит, Решкин добрался до гранатомета. И теперь не известно, чего следует беречься. Решкина с его артиллерией или бандюков, засевших в доме. Колчин приподнялся, среди битых кирпичей нашел пистолет. Пыль медленно оседала. Теперь он мог разглядеть обстановку комнаты: возле потрескавшихся стен пара пружинных матрасов, поставленных на деревянные чурбаны. У окна пластиковая бочка, заменявшая обитателям этой конуры стол. А в трех шагах впереди, ближе к окну, открытый люк подвала, темный, как могила.
Колчин замер, прислушался. Ошибиться он не мог, из подвала доносились человеческие голоса. Мужчина чихнул, прочистил нос, ругнулся и что-то сказал. Слова звучали глухо, будто человек говорил в подушку. Мужику отвечала женщина, она говорила высоким, срывающимся на крик голосом. Часто всхлипывала и повторяла:
– Не надо... Я прошу вас... Не надо, я ведь не сделала вам ничего такого. Господи... За что... Я вам ноги мыть стану...
– Заткни пасть, вонючка. Сволочуга.
Колчин сделал еще один осторожный шаг к открытому люку. Он наклонился вниз, стараясь, чтобы его тень оставалась незаметной, нагнулся еще ниже, прислушался. В подвале горел слабый мерцающий свет. То ли включили фонарик на севших батарейках, то ли коптила самодельная свечка, слепленная из курдючного сала. Теперь слышался другой, незнакомый мужской голос.
– Ну, правда, – сказал человек. – Мое дело маленькое...
В ответ отборная ругань. Колчин, осторожно передвигая ногами, подобрался к люку еще на полметра. И услышал пистолетный выстрел, тихий, похожий на хлопок далекой петарды. Колчин, уже составивший в голове, приблизительный план действий, понял, что все его расчеты ни к черту не годятся. Все туфта. Надо иначе... Но как? Хлопнул второй выстрел. Через мгновение на веранде разорвалась граната. Колчин сунул пистолет под ремень и попытался упасть, чтобы взрывная волна прошла поверху, не задев его. Но не успел.
Он вдруг превратился в бестелесное существо, которое поднялось над полом, как воздушный шарик. Колчин почувствовал толчок в спину. И полетел в сторону открытого люка, перевернулся через голову, грудью упал на приставную лестницу и съехал вниз, пересчитав ребрами все ее перекладины. Свечка погасла. Колчин открыл глаза, когда вокруг царила почти полная темнота.
– Кто здесь? – крикнул мужчина глухим басом. – Отвечай.
Только наверху сквозь плотную завесу пыли просматривалось квадратное окошко люка. В дома что-то падало, гремело и взрывалось. Казалось, стропила не выдержат, постройка сложится, как карточный домик, погребет под собой пленников, томившихся в подвале, их охрану и, разумеется, самого Колчина. Через неделю трупы наверняка откопают, уложат в гробы. Но то слабое утешение. Сверху сыпалась земля, треснула несущая балка на потолке подвала.
– Отвечай, – прохрипел мужик. – Или стреляю.
– Свои тут, – скрипучим не своим голосом отозвался Колчин, выгадывая секунду. – Свои, братан.
Оттолкнувшись от земли руками, он попытался подняться, сделал неверный шаг вперед, наступил на что-то мягкое, кажется, на человеческие ноги, и снова оказался на полу. Пистолет выпал из-под ремня, провалился в штаны. Колчин, едва не застонав от досады, лежа на земле, расстегнул ширинку, дернул пистолетную рукоятку, застрявшую между ног.
– Кто свои? Назовись.
– Господи, – Колчин выдернул пистолет из штанов. – Да я это... Я это... Федя.
В ответ грохнул совсем близкий выстрел. Видимо, следовало назвать другое имя. Колчин, ориентируясь на огонь, вылетевший из ствола, прыгнул в сторону. И еще в полете трижды выстрелил на звук. Он услышал, как противник вскрикнул, застонал и затих. Колчин, набрал в грудь пыльного воздуха, чтобы перевести дух хоть на секунду и почувствовал, будто кто-то засунул в нос травинку и вертит этой травинкой в ноздре. Он чихнул. И в тот же момент из темноты кто-то прыгнул на спину, ударил чем-то тяжелым по затылку. Колчин снова упал на бок, перевернулся на живот, пистолет выскочил из руки и отлетел куда-то в темноту. Противник саданул Колчина дубиной поперек груди, ударил еще раз. Палка переломилась надвое.
Решкину показалось, что человеческая тень мелькнула слева от дома, там, где стоял гараж на три машины. Кто-то бежал к автомобилю, чтобы вырваться из этого кромешного ада на четырех колесах, протаранив запертые ворота. Ни черта не видно. Кажется, человек сел в белую «пятерку», которую выкатили на двор еще вчерашним вечером. Хлопнула дверца. Заработал двигатель.
– Нет, товарищ, так не будет... Подожди, дорогой.
Решкин зашелся сухим кашлям от пыли и песка, забивших глотку. Не раздумывая, выпустил заряд по гаражу. Граната насквозь прошила заднюю пассажирскую дверь, разорвалась в салоне. Машина вспыхнула, как спичка. Крыша, прошитая осколками, выгнулась дугой. Разом вылетели все стекла и передние дверцы, водителя выбросило на землю вместе с креслом. Распластавшийся на земле человек, кажется, был мертв.
