– Не знаю. Откуда мне знать?
– А Луис? Он добр к тебе?
– Да, очень.
– Может… Может, когда родится ребенок, он передумает?
– Не знаю, – повторила Фрэнсис. – В этой ситуации ничего нельзя знать наперед.
Лиззи немного отстранилась и взглянула на сестру.
– Ты боишься?
– Да.
– Боишься за ребенка, за свою работу, за то, что из всего этого выйдет?
– Конечно, но не только за это.
– За что же тогда?
Фрэнсис села на корточки, продолжая держать Лиззи за одну руку.
– Это какой-то внутренний страх. Это инстинктивный страх одиночества, который живет в нас с детства. Это страх потерять доступ к каким-то своим внутренним уголкам, которые мне открыл кто-то другой…
– Луис?
– Да.
– Что за внутренние уголки?
– Я не могу сказать тебе, это слишком личное. Я просто чувствую, что эта утрата будет для меня очень тяжелой.
– Что же можно сделать? – прошептала Лиззи.
– Ничего…
– Ты имеешь в виду, что потеря Луиса для тебя будет очень тяжелой?
– Да.
– Видишь ли, – проговорила Лиззи, осторожно высвобождая свою руку, – видишь ли, для меня так же тяжело будет потерять тебя.
Она посмотрела вверх, на сестру, с ожиданием и надеждой. Лиззи надеялась, что Фрэнсис воскликнет: „Нет, ты не потеряла меня! Это невозможно! Я не допущу этого!' Но Фрэнсис лишь тихо сказала:
– Да, я понимаю.
– Понимаешь? И это все?
– Да.
– Фрэнсис…
– Нет, – отрезала Фрэнсис, резко вставая. – Не нужно больше разговоров. Я устала от них. Я устала от обсуждения всех наших переживаний.
– Но чего же ты ждала?
– Не знаю, чего я ждала, но знаю, что мне сейчас по душе. Мне по душе планы конкретных действий. Мне больше нравится план мамы, чем переживания отца. Мне нравится план Аны…
– Кто такая Ана?
– Сестра Луиса.
– Ты мне никогда не рассказывала…
– А теперь рассказываю, – почти закричала Фрэнсис. – Теперь вот рассказываю. Ана врач, и она поможет мне устроиться в больницу, где я буду рожать своего ребенка. Я пойду, пожалуй, к мальчикам. – Она посмотрела на Лиззи сверху вниз и закончила: – Если ты не переключишься на положительные эмоции, то скоро у тебя их вовсе не останется.
Фрэнсис почти бегом пошла по траве в сторону Сэма и Дэйви, не дожидаясь, пока Лиззи как-то отреагирует. А предугадать ее реакцию было нетрудно. Лиззи сказала бы: „Ты говоришь совсем как мать'.
– Что же будет с „Шор-ту-шор'? – спросил Роберт.
– Думаю, все будет нормально. В конце концов, там есть Ники. В любом случае Фрэнсис необходимо сохранить фирму. На что же еще ей жить?
Роберт выдавил пасту на зубную щетку и сунул ее в рот, закрывая колпачок тюбика.
– Но если она решит жить в Испании…
– Не знаю, может, Ники будет заниматься офисом и итальянскими делами, а Фрэнсис – только испанскими. А может, она возьмет себе и Италию. Не знаю. Мне кажется, Фрэнсис все это не волнует.
– Но ведь это ее фирма.
– Роб, – проговорила Лиззи, откидываясь назад в ванне, наполненной водой с пеной, – я не знаю, что будет дальше. Знаю только, что Фрэнсис хочет рожать в госпитале в Севилье. А то, чего Фрэнсис хочет, она обязательно добивается.
