– Ах вот что, – проговорила Фрэнсис, подумав о Барбаре. – А почему у твоей сестры нет детей?
– Ана отказалась от детей ради своего дела – медицины. Она считает, что в этом ее предназначение.
Фрэнсис хотела было спросить: „Ты считаешь, она права?', – но воздержалась. Какой смысл спрашивать, если она заранее знала, что он ответит: „Ана была воспитана нашей матерью. Она узнала об опасностях материнства из первых рук'.
Когда Луис сказал это в первый раз, Фрэнсис была не на шутку разозлена, между ними даже возник их первый спор. Заявление Луиса всколыхнуло ее чувства.
– Ты просто не знаешь, о чем говоришь! Ты не можешь судить о всех матерях мира только по тому, что не любишь свою собственную мать и больше не любишь мать Хосе. Ты ничего об этом не знаешь!
– Знаю, и достаточно, – парировал он.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, – сказал он, схватив ее за запястье, – я имею в виду, что, становясь матерями, все женщины меняются. Они перестают быть самими собой, перестают мыслить свободно и независимо. Их волнует одна-единственная мысль – о детях. Они становятся одержимыми…
– Совершеннейшая чушь! Я никогда еще не слышала ничего подобного! Возьми Лиззи…
– Лиззи?
– Да, мою сестру, близняшку. У нее четверо детей, и они не извратили ее жизнь…
– Я не употреблял слово „извратить'.
– Ты подразумевал это.
– Я хотел бы познакомиться с Лиззи. Мне хотелось бы узнать твою сестру.
„О, эта любовь, – подумала тогда Фрэнсис, – эта любовь, заставляющая обожать человека, с которым у тебя обнаруживаются такие различия, равно как и совпадения во взглядах. И с которым могут возникать такие моменты единения. Временами это убивает, но в большинстве своем волнует и возбуждает, дает тебе жизненную энергию. И ты чувствуешь себя, словно дом, некогда запертый и унылый, а ныне распахнувший все свои окна и двери навстречу солнцу'.
– Ты сможешь познакомиться с ней, – медленно проговорила Фрэнсис. – Я познакомлю вас, но лишь при условии, что ты будешь помнить, как я люблю ее.
– Я никогда бы не забыл этого.
„Теперь это так легко – любить всех, – размышляла Фрэнсис, сжимая руль, – легко и просто'. Она ощущала себя переполненной любовью, как будто вдруг натолкнулась на неограниченный источник ее запасов. Она купалась в любви, могла бросать ее полными пригоршнями, как конфетти на свадьбе, одаривая всех. Уже четыре месяца она с Луисом, и до сих пор ее охватывает ощущение немыслимого счастья. Хотя бы уже оттого, что сейчас он находится здесь, рядом, в машине, и только ради нее и для нее.
– Осталось всего три мили, – сказала она.
Луис повернулся и посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом. Затем протянул руну и легко коснулся ее щеки.
– Моя Фрэнсис, – проговорил он.
Лиззи предполагала, что Луис будет смуглым и довольно плотным, не таким высоким и романтически выглядящим, как Роберт, и, конечно, весьма зрелого возраста. И все ее ожидания, как она отметила не без удовольствия, оправдались. Но чего она не могла предположить, так это того, что он окажется таким привлекательным мужчиной. Что касается Луиса, то он знал, что Лиззи будет очень похожей на Фрэнсис. Убедившись в этом, он в то же время с удивлением отметил, насколько невероятным было то, что при таком физическом сходстве в Лиззи, собственно, не было ничего от Фрэнсис. Улыбаясь Лиззи, он подумал, что ему едва ли пришла бы мысль лечь с такой женщиной в постель.
– Боюсь, – сказала Лиззи, – что нам следует стыдиться того любопытства, с каким мы ждали встречи с вами.
– То же самое должен чувствовать и я, – признался Луис. – Ведь раньше я никогда не был близко знаком с близняшками. А как зовут всех этих детей?
– Сэм говорит, что у вас часы „Ролекс', – крикнул Дэйви.
– Дэйви!
– Сэм прав, – улыбнулся Луис. – Это кто же из вас Сэм?
– Вот он, – сказал Дэйви, указывая на кучу подушек на диване, из которой торчали две ноги.
– Думаю, он просто не умеет себя вести, – заявил Алистер. – И, думаю, виноваты в этом мои родители.
– А кто ты?
– Алистер.
– А ты, значит, Гарриет? – сказал Луис, поворачиваясь к Гарриет, покрасневшей до корней волос.
– Как видите, Фрэнсис у нас – особенная тетя, – проговорила Лиззи.
– Я и сам прекрасно знаю, что она особенная, – улыбнулся Луис.
– У меня тоже должен был быть близнец, – вставил Алистер, – но он умер. А жаль, ведь если бы он остался жив, то мне не пришлось бы знаться с Сэмом. Я имею в виду, что Сэма просто не было бы на свете. Неплохая мысль, с любой точки зрения…
