Катя стала поднимать бабу Лизу, но та отчаянно сопротивлялась, телом заслоняя сына. Кажется, она всерьез решила отдать жизнь за него.
– Да помогите же! – взмолилась Катя. – Мама! Теть Нин, теть Даш...
– Не дам! – вопила баба Лиза.
– Бабушка, да с чего ты взяла, что мы его убиваем? – закричала раздраженно Катя. – Мы просто хотим вынести его из квартиры!
– Не дам!
Тетки, обнявшись, зарыдали. Катя без сил опустилась на пол.
– Вас бог накажет, – торжественно произнес Дмитрий Родионович, приоткрыв один глаз. – Злыдни...
– Ты ужасный человек, дядя, – мрачно сказала Катя. – Ты испортил жизнь своим близким, из-за тебя чуть не погиб Мика, а теперь твои сестры с матерью вынуждены бежать из дома... Ты ужасный человек!
Дядя Митя снова закрыл глаз, изобразив полную отрешенность от мира.
Катя не знала, что еще может подействовать на него.
– Я тебе денег дам, – вдруг сказала она. – Мне сегодня зарплату дали. Все не отдам – самой на что-то жить надо, а вот пару тысяч – пожалуйста. С тем условием, что ты немедленно уйдешь отсюда.
Наступила тишина.
Баба Лиза продолжала, раскинув руки, лежать на груди у Дмитрия Родионовича. Алевтина Викторовна и тетки, забыв про слезы, озадаченно переглянулись.
– Три, – неожиданно изрек дядя Митя, не открывая глаз.
– Обойдешься! – Катя сердито толкнула его ногой. – Две.
Снова наступила тишина.
Дядя Митя зашевелился.
Тетя Нина с тетей Дашей помогли подняться бабе Лизе.
– Вот, мама, как с вашим сыном поступают... – с горечью произнес Дмитрий Родионович. – Родные люди от него деньгами хотят откупиться!
Держась за комод для обуви, дядя Митя попытался подняться на ноги. Комод не выдержал тяжести и опрокинулся – из открытых ящиков посыпалась обувь.
– Ты отказываешься? – хладнокровно спросила Катя, отшвырнув от себя валенки сорок пятого размера, которые непонятно для каких целей хранились Алевтиной Викторовной.
– С родным дядей так-то... – прочувствованно повторил он. – Это ж кому скажи...
– Да или нет?
– Да! – рявкнул он.
Катя быстро достала из сумочки кошелек, отсчитала купюры.
– Если бы ты вел себя как человек, никто бы тебя отсюда не выгнал, – сердито сказала она. – А ты...
Дядя Митя сосредоточенно пересчитал деньги.
– И не вздумай вернуться, – пригрозила она. – Я тогда придумаю что-нибудь более радикальное. Ты меня знаешь!
Дядя Митя укоризненно покачал головой и, спотыкаясь о разбросанную обувь, зашагал к двери.
– Митенька! – всплеснула руками баба Лиза, которая, судя по всему, ничего не поняла. – Куда же ты?
– Куда-куда... – проворчал он. – На улицу Труда!
Дверь за ним захлопнулась.
Тетя Нина и тетя Даша счастливо переглянулись.
– Катенька! – обняла дочь Алевтина Викторовна. – Ты... ты просто не представляешь, какое ты доброе дело сделала! Ведь мы, можно сказать, три недели как в кошмарном сне прожили...
– А куда он? – проскрипела баба Лиза. – Я чего-то... Аля, куда он ушел?
– К Леониде своей, наверное... С ним все в порядке, мама! – Алевтина Викторовна, осторожно придерживая за локоть мать, повела ее в комнату. – Ты же видела, он у Кати денежек занял и побежал Леониде за подарком...
– Дай бог каждой такого мужа! – истово пробормотала баба Лиза, с трудом передвигая ноги. – Ты знаешь, Алечка, я бы сейчас полежала. Устала чего-то...
Сумерки – тихие, теплые, пыльные, вполне осязаемые – точно ватой окутывали город.
Катя шла по пустой улице к своему дому. Окна первых этажей были распахнуты, и в золотисто- оранжевом свете, за шторами, смутными тенями двигались люди. Пахло жареной картошкой...
Из-за кустов возле подъезда выдвинулась черная фигура.
– Катя? – спросил бесцветный голос.
