– Да вот за это самое, – просто ответил он. – За несоответствие имиджу. И вообще...
– Ты все это время жил у Петренко? – спросила Катя. – Впрочем, зачем я спрашиваю, я и так знаю.
Алексей прошел на кухню, по-хозяйски поставил чайник на плиту.
– Промок, как собака, – хмуро сообщил он. – У тебя есть чего-нибудь перекусить? – Он открыл холодильник. – М-да, негусто...
Одинокий кусок сыра лежал на полке, завернутый в целлофан.
– Я могу макароны сварить, – спохватилась Катя и распахнула дверцы подвесной полки. – Ой, нет, не могу... Макароны, оказывается, кончились.
– Я тебя тоже не узнаю, – невесело засмеялся он, с треском почесав небритый подбородок. – Как ты сына-то кормишь? Да, а где, кстати, он?
– Мика у Ганина, – сказала Катя. – А мне, в общем, мало чего надо.
– У кого? – удивленно спросил Алексей.
– Ганин – это отец Мики.
– Тот самый? – изумился Алексей. – Ну надо же... Откуда он взялся? Ты говорила, что он вроде бы где- то далеко, в другой стране...
– Нет, он в Москве. Очень обрадовался Мике. Они теперь – неразлейвода.
Алексей разрезал сыр на несколько ломтей, заварил в кружке чай.
– Ты в курсе, что твоя жена сделала? – спросила Катя.
– А, ты про это... Да, разумеется. Со мной беседовали. Товарищи из соответствующих органов... Но толку-то! Ведь, по сути, во всем братец ее ненормальный виноват.
Катя села напротив, обхватила голову руками.
– Это было просто ужасно, – стараясь не терять самообладания, пробормотала она. – Какое-то время мне казалось, что я потеряла Мику навсегда...
– А мне ничего не казалось, – бесстрастно произнес Алексей. – Я свою дочь уже потерял, и это совершенно необратимо...
– Леша, мне очень жаль Полю, но мой сын... мой сын был совершенно ни при чем! – с отчаянием произнесла Катя.
– Ты чего? Я не собираюсь тебя в чем-то обвинять, – буркнул он, отхлебывая из чашки.
– Ты сейчас похож на парижского клошара, – вдруг сказала она.
– Почему на парижского? – усмехнулся он.
– Потому что ты даже такой выглядишь как-то... как-то чересчур стильно. Наши отечественные бродяги совсем не такие.
– Ах, так это комплимент! – Алексей засмеялся.
– Леша, ты должен взять себя в руки. Нет, правда... – умоляюще произнесла Катя. – Я знаю – утешать бесполезно, но все же...
Алексей поднял на нее глаза. Он даже сейчас был красив, небритость и слипшиеся волосы шли ему, как ни странно. Весь прежний банковско-офисный лоск слез с него, осталась только суть. Неприкаянный мужчина сорока с небольшим лет...
– Ты можешь меня утешить, – негромко произнес он. Помолчал. Через минуту договорил: – Собственно, только ты и можешь это сделать.
– Нет, не могу, – покачала она головой.
– Тогда зачем мы через все это прошли?
– Я не знаю... – с тоской ответила она. – Наверное, чтобы лишний раз убедиться в том, как нелепа бывает жизнь. И как глупы люди. Ну почему, почему мы только разрушаем все?.. Где логика, где справедливость в наших поступках?
– Я уже давно об этом не думаю, – с раздражением отмахнулся он. – И вообще, ни к чему тратить время на слова. Почти два месяца я ни о чем не думал. Так надоел Петренко, что он меня сегодня утром выгнал.
– Выгнал?
– Конечно! – с удовольствием признался Алексей. – И я его нисколько в том не виню. Ты бы видела, во что превратилась его квартира... Ты помнишь его квартиру? Кажется, ты в последний раз была там зимой...
– И что ты теперь будешь делать?
– Ничего, – пожал он плечами. – Собираюсь хлопотать насчет адвоката.
– Для Нелли? – осторожно спросила Катя.
– Естественно. Для братца ее я палец о палец не ударю. Тот еще тип! Слава богу, что он всю вину взял на себя... Знающие люди говорят, что Нелли могут выпустить до суда, под подписку, что ли... Смягчающие обстоятельства, раскаяние, и все такое.
– Ее могут выпустить? – невольно ахнула Катя.
– Да, а чего ты перепугалась? Не бойся, она больше ни одной глупости не сделает...
