было. «Придет, попрошу его принести мой баул…» Агния упала в кресло перед телевизором. Она ничего не хотела, все было ей противно. «Ах да, у меня же есть диск…»
Агния достала диск со своим любимым мюзиклом, включила проигрыватель. И как всегда – случилось чудо. Музыка, чудесная музыка – взяла ее в плен, дивная картинка на экране вытеснила из головы все другие образы.
Забвение.
Утешение.
Этот фильм – и Григорий, Гриша. И больше ничего, ничего не надо…
Фильм рассказывал о ней. О ее судьбе. Она – Кристина Дайе, Призрак Оперы – Эдуард, Рауль – Гриша.
Рауль – мужественный человек, и его нельзя назвать слабым… Но он не гнет свою Кристину, как Призрак, Рауль прислушивается к ее мнению. Ужасно, когда мужчина – подкаблучник, абсолютно послушный воле своей женщины… Но это не про Рауля, не про Гришу. С Гришей можно быть свободной. Но еще ужасней, когда женщина – раба своего мужа. С Призраком, с Эдуардом то есть, никогда не будешь свободной.
Вцепившись в подлокотники, Агния смотрела фильм. В нем заключались ответы на все вопросы.
Какая трогательная и сильная, например, вот эта сцена… Кристина едет на кладбище, к могиле отца, не зная, что карету вместо кучера ведет Призрак… Страшный, таинственный, красивый пейзаж: снег, обнаженные черные ветви деревьев, печальные надгробия – кресты, ангелы…
Но карету настигает Рауль – вскочил на коня, помчался следом. Белая рубашка, длинные волосы, лицо страстное и отчаянное…
Дуэль между Призраком и Раулем – за сердце Кристины.
Рауль побеждает, он уже готов заколоть Призрака шпагой, но в последний момент Кристина умоляет Рауля – нет, не надо! Не убивай его! И Рауль слушается Кристину, опускает оружие.
Рауль считает Кристину равной. Ему не наплевать на ее чувства, ее желания. Он видит и слышит свою возлюбленную…
По экрану поползли бесконечные титры… Агния затихла, замерла в своем кресле. Было темно, но свет она не включала. «Я поступила правильно. Григорий, а не Эдуард…» Агния подумала о своей матери – как та ошиблась, выбрав отца. И расплатилась за свою ошибку смертью.
Или взять, например, Марину… Хотя Марина тут ни при чем. Марина – не жертва роковых страстей. Марина не имеет никакого отношения к Krim Passional («преступления по страсти»). Ее, как выяснилось, не убивали из-за ревности, и она – наложила на себя руки не от несчастной любви, это был самый обычный (хотя звучит ужасно – «обычный»!) суицид на бытовой почве. Мать-алкоголичка, неудачи с выбором профессии…
Нет-нет-нет, Марина – это уже совсем другое кино!
Но тем не менее Агния почему-то не могла не думать о Марине. Ведь Марина – первая любовь Григория…
В этот момент загремели ключи во входной двери. Агния вскочила, включила свет…
– Агния! – в коридоре топтался Григорий с букетом белых лилий.
– Это кому?
– Угадай с трех раз… – Он подошел к ней, обнял одной рукой, другой – передал Агнии букет. – Там тепло, совсем весна… Я целый день думал о тебе.
Григорий поцеловал ее. От него жестоко несло табаком, какими-то едкими лекарствами, бензином, но Агнии это не было противно, скорее наоборот… Она принимала этого человека со всеми потрохами – с его недостатками, достоинствами, с его профессией, его бытовой безалаберностью, цинизмом, странно сочетающимся с застенчивой романтикой. Она хотела прикасаться к нему, и она хотела, чтобы он прикасался к ней.
В этом было что-то животное. От животных инстинктов…
– И я о тебе думала… Я так ждала тебя!
Поцелуи. Объятия. Смех.
– Погоди, помнешь цветы… У тебя есть ваза?
– Ваза? – глубокие раздумья. – Вроде где-то была…
– Гриша, белые лилии – это намек, да?
– Что? А, да, конечно! Ты моя лилия!
– Тебя это поразило?
– Твоя невинность? О! Еще как!
– Но это ничего не значит, – нервно засмеялась Агния, вспомнив Эдуарда. – Ты меня не знаешь. Я, может быть, плохая…
– Ну и что? Я и плохую тебя люблю. Знаешь, я тебе честно скажу: самые хорошие девчонки – это плохие девчонки!
Агния засмеялась.
Они болтали, шутили. Агния нашла на кухне у Григория большую бутылку из-под коньяка, поставила в нее цветы.
– Ты выпил столько коньяка? – с удивлением спросила она.
– Ну, не за один раз, конечно… А что? Между прочим, есть своя прелесть в профессии врача – все время дарят бутылки!
Григорий принес с собой еды – картошки и целый пакет куриных окорочков. Это было весьма кстати – Агния вдруг вспомнила, что ничего не ела целый день.
Григорий чистил картошку, она жарила окорочка… Как все просто, банально. И начисто лишено какого- либо пафоса… Агния огляделась – на кухне беспорядок, пыль, потеки жира на кафеле возле плиты… Но ее это нисколько не беспокоило. Она столько лет драила, чистила, сдувала соринки, что уже ненавидела порядок.
Живя с Григорием в жутком бардаке, питаясь самой простой едой, она будет абсолютно счастлива.
– Как дела? Что на работе?
– Было две гипертонии, одно воспаление аппендикса, приступ панкреатита, почечная колика… Что еще? А, и один термический ожог. Но все живы, прогноз благоприятный!
– Слава богу.
– А ты как? – Григорий поставил кастрюлю с картошкой на плиту.
– А я… я шарила в чужих вещах, я с утра пила водку, меня обозвали «сукой»… что еще? А, я прокляла собственного отца! – засмеялась Агния.
Григорий внимательно посмотрел на нее:
– Да-а, насыщенный день! А кто тебя сукой обозвал? Отец?
– Нет, другой человек. Ты лучше не спрашивай, я все равно сейчас ничего не скажу. Потом.
– Таинственная ты моя… Но уже хорошо, что ты никого сегодня не убила.
Агния опять захохотала:
– Да уж… А ты знаешь, Гриша, я ведь одно время всерьез думала, что убийца – ты. – Агния ловко перевернула окорочка на сковородке.
– Я?! Хотя ты права… У каждого доктора есть свое маленькое кладбище! – усмехнулся Григорий.
– Нет, я не про то. Ходили слухи, будто ты убил Марину…
Григорий уронил нож. Поднял его, бросил в раковину.
– …но потом-то я поняла, что все это вранье, – оживленно продолжила Агния. – Ее тетка сказала, что Марина очень страдала от алкоголизма матери и потом так и не поступила в театральное… И вообще то было самоубийство, а не убийство… – Агния вдруг сникла. Она вспомнила о своей матери. Это тоже было самоубийство, хотя Агния и считала, что в смерти матери виноват отец.
– Ты с Лидией Трофимовной именно это и обсуждала? – спросил Григорий.
– Да. Это.
– Агния… Агния, давай я тебе расскажу правду, а? – отвернувшись, произнес Григорий. – Не могу, когда что-то недосказанное…
– Какую правду? – насторожилась Агния.
