– Да бог с ними, с условиями! – отмахнулся Леон. – Я же говорю – мне нужна ты, ты, только ты!
– Что же делать? – Надя невольно оглянулась и вдруг увидела, что Раи и Гюнтера нет. На столике, прислоненный к пепельнице, стоял Надин номерок. – Вот это да!
– Что?
– Они ушли! Без меня! – Надя быстро сходила за своим номерком. – Ну, Колесова...
– Что ж, пошли и мы, – сказал Леон.
– Куда?
– Я провожу тебя – вот куда. Или ты против?
– Нет...
«Пусть проводит. Ничего страшного в этом нет. Никакого преступления. Он просто проводит меня, и все», – успокоила себя Надя.
На такси они быстро доехали до ее дома. В темном дворе бушевала метель.
– Ладно, ты иди! – сказала Надя, отворачивая лицо от колючего снега. Они стояли у ее подъезда.
– Ты как будто боишься меня! – засмеялся он.
– Я себя боюсь! – закричала она. – Иди, пожалуйста...
– Нет! – Он схватил ее за плечи, повернул к себе. – Я тебе вот что скажу... Надя! Ты меня слушаешь? Так вот – я беру весь грех на себя.
– О чем ты?
– Ты знаешь, о чем!
Ветер завывал в водосточной трубе. Было холодно – никакого сравнения с тем приятным морозцем, с которого начинался этот вечер.
– Идем... – тихо произнесла Надя.
...У нее дома стояла сонная, теплая тишина.
– Я помогу тебе... – Он стянул с Нади сапоги, ладонями стал греть ей ступни. – Какая же ты модница...
– Ты плохо знаешь Лилю Лосеву! Вот кто из нас, из четверых подружек, самая главная модница... – попыталась она шутить.
Они прошли в комнату. Леон обнял ее, приподняв волосы, поцеловал в шею. Не о том ли она мечтала все последнее время?
– Мне страшно... – мрачно произнесла Надя. – Нет, это глупо... Я знаю, гром меня не поразит, и земля не разверзнется под моими ногами... Но мне все равно – страшно!
Леон молча продолжал ее целовать. Она не могла уже сопротивляться.
– Леон...
– Молчи! – нетерпеливо произнес он. – Ничего не бойся... Я же сказал – весь грех я беру на себя. И вообще, никакого греха нет... Мы современные люди, в конце концов! Сейчас на дворе двадцать первый век, а не Средневековье...
Помогая друг другу, они разделись. Леона искренне изумило бесшовное боди.
– Нет, ты все-таки отъявленная модница! – засмеялся он. – Что это за штучка? Она хоть снимается?
– Да... – засмеялась и она. – Господи, Леон, какой ты наивный... и неискушенный... И я так люблю тебя! За то, что ты именно такой, какой есть...
Он целовал ее, он восхищался ею. Они говорили о чем-то, перебивая друг друга, и тихо смеялись. Каждое прикосновение Леона снимало с Нади и страх, и чувство вины. Постепенно она освободилась от всего, совсем освободилась!
– Я так мечтал о тебе... Я думал, что сойду с ума, – у меня в голове была только ты!
– И я... – Она обнимала его, прижималась щекой к его плечам, целовала его, послушно позволяла целовать себя. – Я тоже только о тебе думала!
– Ты такая красивая... Только, пожалуйста, не говори, что Лиля Лосева еще лучше!
– Не буду! – смеялась она. – Леон, миленький...
Тусклым желтым светом горел ночник, и тени бежали по комнате.
Остановиться было нельзя – словно в водоворот, погружались они в любовь. И чем дальше, тем неудержимей была сила, соединяющая их.
В последний момент Надя закрыла глаза и неожиданно вспомнила лето – как они с Альбиной, Раей и Лилей устроили себе каникулы. Солнце, зелень, нестерпимое ожидание счастья... Как давно это было! Но только сейчас, едва не упустив, она успела поймать его!
– Ты!.. – едва слышно пробормотала она, держа Леона за плечи. – Ты...
Тик-так, тик-так... Это часы на стене.
Случилось то, чего она больше всего боялась. И чего больше всего хотела.
Тик-так...
