– Они чудесны! – вздохнула я, еще раз оглянувшись.
– Кто? – с изумлением спросила Инесса.
– Не кто, а что. Его волосы.
– Да...
– Как ты относишься к Марку? – вдруг спросила я.
– С раздражением, – пожала плечами Инесса. – Потому и я его раздражаю.
– Да, я заметила...
– Для него я слишком яркая и слишком громко разговариваю. Почему ты об этом спрашиваешь? Впрочем, не важно... Я знаю этого человека тысячу лет, сколько себя помню, он работал в нашей библиотеке и был таким же кривоносым и кривозубым и шипел на всех, кто осмеливался повысить голос в читальном зале. Он не мужчина.
– Извращенец? – ахнула я. – Вот уж не подумала бы...
– Да нет, что ты... Просто для него порядок и благопристойность выше красоты и свободы. Знаешь, вечерами, когда уже ни одно учреждение в Тишинске не работает, он сидит в своей библиотеке, разбирается в каталогах, расставляет книги, пишет сценарии самых невообразимых культурных мероприятий (о, декада Пушкинских вечеров – это еще цветочки...). У него нет ни семьи, ни детей, ни друзей – только книги.
– Разве это плохо?
– Плохо, если ко всему прочему относишься с высокомерием.
«Не он. И почему я вдруг обратила внимание на этого книжного червя? Их нельзя представить вместе – волна и камень, лед и пламень... И как она сказала – ни семьи, ни детей... Ни детей. Она знала, о чем говорила».
Мы были уже в центре города. Здесь кипела жизнь – открывались и захлопывались двери магазинов, вяло бранились уличные торговки семечками и сушеной воблой, в чахлом скверике рядом бренчали на гитаре подростки... Ухмылялся в свою бороду гранитный памятник.
– Вот в этой лавке я купила глиняные игрушки, очень забавные. А вот и ателье от вашей фабрики... Инесса, не то ли это платье?
Я подбежала к витрине, где серебристым атласом и жемчугом переливалось то чудесное платье, в котором на миг я представила во время моей прошлой прогулки и себя.
– Нет. Свой шедевр Рафик Буранов пока таит от чужих глаз. Но это тоже творение его рук, для публики попроще... Жемчуг искусственный.
– Все равно чудесно! Нет, я верю, что вашему Рафику удастся околдовать мэрскую дочку и никакие Кардены с Юдашкиными... Инесса, он не отстает! – воскликнула я.
В витрине отражался Костя, который стоял позади нас и методично, несколько нервно сгибал в руках свою проволоку.
– Не обращай внимания...
– Но что ему от нас надо? – возмутилась я.
– Я подозреваю, что он опять влюбился. Время от времени он влюбляется и начинает ходить за кем-то. Но это ненадолго, очень скоро он найдет новый объект для обожания.
– Послушай, а это не опасно? Вдруг он...
– О, у тебя слишком бурное воображение. Поверь, более кроткое и безобидное существо трудно найти.
– Значит, мы ему нравимся?
– Не мы, а ты. Я уже слишком стара для него. А вот эта свежая булочка с нежным румянцем... Сливочный крем и шоколадная глазурь! – Она засмеялась и ущипнула меня за щеку. Я пришла в совершеннейшее смятение.
– Постой... Ты хочешь сказать, что он в меня влюбился?!
– Не нахожу в этом ничего удивительного, – пожала она плечами. – Но не будем отвлекаться, при ателье есть хороший магазин, именно туда я тебя и вела.
– А он... он не пойдет за нами?
– Нет. Он, как всегда, останется ждать снаружи...
– Это ужасно. Это неприятно. Унизительно, в конце концов!
Но мы вошли в магазин рядом, на вывеске которого сообщалось вызывающе, что он является бутиком, звякнул колокольчик за нашей спиной, и скоро я забыла о Косте, потому что в магазине одежды женщина забывает обо всем.
К нам вышла миловидная девушка в элегантном форменном костюме, которая, судя по всему, была хорошей знакомой моей спутницы, и они с Инессой принялись бурно обсуждать, что мне пойдет, а что нет. Сразу был вывален ворох одежд, перед моими глазами замелькали всевозможные цвета и расцветки, меня завертели в разные стороны... и вскоре я поняла, что мнение Инессы является решающим. Света (на лацкане продавщицы была пришпилена визитка с ее именем) сначала пыталась натянуть на меня расклешенные джинсы и какие-то стеганые жилетки, но Инесса отвергла этот молодежно-ковбойский стиль.
– Нет-нет! – воскликнула она. – Все эти модные штучки очень хороши, но нашей девочке необходимо нечто особенное, созвучное ее глазам, ее цвету кожи... Да бог с ней, с молодежной модой, Оленька у нас вне времени и пространства. Ночной эфир струит зефир...
