милый папочка!
В трубке повисла тишина.
– Папа! Папа, ты меня слышишь?
– Да.
– Я знаю, кто убил маму.
– Кто? – быстро отозвался отец.
– Бородин, Виктор Викторович Бородин. Помнишь такого?
– Н-нет... Или помню? – отец тяжело задышал в трубку.
– Я знаю, что мама любила тебя, а ты маму. Все эти разговоры о ревности – чушь собачья... Я этого Бородина теперь так прищучу – мало не покажется!
– Почему ты? Я тоже... Я хочу увидеть его... – забормотал отец, судя по всему, находясь в страшном волнении.
– Еще увидишь! В общем мы сегодня вечером заедем с Максом за тобой, заберем к себе...
– Кто такой?
– Макс? Это мой муж, первый муж... Первый и единственный!
– Ничего так мужик... Только я к вам не поеду. Я не хочу никого стеснять...
– Ты будешь жить в моей квартире, то есть в твоей, а я – у Макса. И мы вместе будем воевать против Бородина!
– Ты где сейчас?
– Я? А, я на работе... Папочка, миленький, я очень тебя люблю!
В трубке раздались короткие гудки.
Саша прижала телефон к груди, заплакала. Уже через минуту успокоилась – к чему слезы, ведь все складывается чудесным образом. У нее есть семья – любящий отец, нежный муж, за которым она – как за каменной стеной...
Справедливость восторжествовала.
Аминь.
Саша вернулась назад. Охранник на проходной не просто спал, а еще и нахально похрапывал... В самом швейном цеху уже царила полная анархия – начальства не было, женские умы взбаламучены историей несостоявшейся свадьбы Саши Силантьевой, да еще это душное, жаркое лето, которое вымотало всех... Люди дошли до некоего предела, и позволили себе расслабиться.
Саша села за компьютер, намереваясь разработать очередной эскиз пальто, но вместо этого стала тупо смотреть на светящийся экран монитора. Потом вздохнула и принялась листать журнал, который кто-то оставил рядом.
«До последнего времени считалось, что Йозеф Менгеле...»
– О господи... – Саша едва не выронила журнал. И здесь о нем!
«...Йозеф Менгеле, врач и нацистский преступник, который использовал узников Освенцима для своих ужасных экспериментов, действовал в одиночку. Напротив, он был исполнителем и прилежным сотрудником некоторых немецких ученых того времени. По меньшей мере двое из них спокойно продолжали свою карьеру и после войны: лауреат Нобелевской премии Адольф Бутенандт и доктор Отмар фон Вершуер. Никто из них не ответил за пресловутые связи с Менгеле. Бывшие узники концлагеря вспоминают также еще одного доктора, работавшего плечом к плечу с Менгеле – некоего поляка из Варшавы по имени Артур. Впрочем, другие очевидцы утверждают, что Артур обладал талантом актера и на самом деле был русским. После войны следы этого Артура загадочно затерялись...»
Саша вспомнила об Иване Исидоровиче, попавшим ребенком в эту страшную мясорубку под названием война. Вспомнила о бабушке Але, прошедшей ад ленинградской блокады. О миллионах погибших. И об отце Бородина, согласившемся помогать немцам... Как и этот доктор по имени Артур.
Только сейчас она окончательно осознала, какой страшной книгой она владеет. Что с ней делать? Кому отдать (уж не Виктору, это точно!) – ведь кому-то ее точно надо передать?
Она, Саша, волею судьбы, оказалась замешана в Историю.
Бородин предлагал деньги, большие деньги – все, что у него есть. Наверняка кто-то, например, какой- нибудь медицинский исследовательский институт в Америке или Европе (а может, и здесь, в России), предложит больше.
Бесценные, уникальные материалы...
Саша прижала ладони к ушам – она словно вдруг услышала отдаленный, смутный стон тех сотен и тысяч людей, замученных доктором Менгеле и его помощниками. Как они отнеслись бы к тому, что в двадцать первом веке исследования, замешанные на человеческой крови и нечеловеческих страданиях, пустили бы в индустрию красоты? И они, ко всему прочему, стали бы приносить баснословный доход?..
– Саша, пойдешь с нами? Саша!
– А?.. – она опустила руки, и оглянулась – швейный цех был почти пуст, Лиза Акулова у выхода ждала ее.
– Саша, ты пойдешь с нами на обед? – снова крикнула Лиза.
– Нет, девочки, идите...
– Любовью сыта? Ну, как знаешь...
