– Ванечка, перестань! – с ужасом прошептала она. – Это совсем не смешно! Ванечка...
Она рывком нагнулась и хотела схватить его, но резкое движение взбаламутило воду, по ней пошли круги, светлые волосы надо лбом затрепетали, и спокойное лицо вдруг стало исчезать, уходя все глубже в темноту. Лишь желтая купавка вертелась на поверхности в небольшом водовороте...
«Я тебя знаю так хорошо, как будто сам являюсь частью тебя. Ты будешь винить во всем себя. Не делай этого, прошу! Ты ни в чем не виновата, и твои последние слова не стали для меня решающими. Я ухожу потому, что мне слишком тяжело жить. Я ухожу, потому что не могу исправить свои ошибки. Прошлого не вернешь...»
* * *
У Вали было такое чувство, будто она спит. Вернее даже – дремлет, наполовину выбившись из реальности, а другая половина ее существа находится в зыбкой невесомости.
Все то, что было после того страшного дня, она словно забыла.
«Ванечки больше нет!» – эта одна-единственная мысль сверлила ее сознание.
Квартира на Фрунзенской была в ее распоряжении до конца августа, и Валя почему-то решила остаться пока там. Здесь все напоминало о нем. Ну, как будто он вышел на минуту, а она осталась его ждать.
Слез не было – они плотным комком застряли где-то в горле, и потому дышать было трудно.
Шли дожди. Москва-река за окном текла серая, холодная, неприветливая. Нескучный сад на противоположном берегу уже вовсю желтел, напоминая о том, что и еще одно лето осталось в прошлом.
«Это я во всем виновата. Это я толкнула его в этот пруд...»
Она позвонила Наталье.
– Послушай, от деда осталось столько книг... Поезжайте туда с Леонардой, я дам вам ключ.
– Господи, Валька, отчего такой убитый голос? – возмутилась та. – Ты как будто помирать собралась и теперь завещание диктуешь...
– Наталья, не придирайся...
– Ты где, Валька? Диктуй адрес, я сейчас приеду.
Она появилась ближе к вечеру – напоминание о прошлой жизни, о тех днях, когда Валя работала в библиотеке и жила с Ильей в полной уверенности, что так оно все и останется до скончания века.
– Как ты? – спросила Наталья. – Господи, а бледная какая! Впрочем, ты всегда была такой. А сюда тебя чего занесло? Хотя вид из окон шикарный...
– Держи ключ. Вот адрес дедовой квартиры...
– Тебя этот искал, – вдруг заявила Наталья, пристально глядя на Валю.
– Кто?
– Ну этот... К Истомину он тоже ходил.
– Коваленко?
– Ну да!
– Бог с ним, – устало отмахнулась Валя. – А как Юлий Платонович?
– Да все по-старому. С Климантович недавно поссорился – ее муж бросил, ушел недавно к молодой и стройной, так теперь она на всех кидается, как собака. Послушай, ты никому не скажешь?
– А что?
Наталья села напротив Вали, беспокойно вздохнула. Огляделась, словно боялась, что в квартире мог прятаться кто-то еще.
– Ко мне он ушел! – ликующим и трагическим голосом прошептала она. – Теперь мы с Васей вместе...
– С каким еще Васей? – с недоумением спросила Валя.
– Господи, Валька, да какая ж ты бестолковая! – всплеснула руками Наталья. – С Васей Климантовичем!
– Ах, так его Васей зовут!
– Ну да! Только умоляю, никому ни слова! Если Гликерия Петровна пронюхает, она меня живьем съест, вместе с потрохами!
– С ума сойти... – рассеянно пробормотала Валя.
– Вот так! Он сейчас внизу, в машине меня ждет, – Наталью так распирало счастье, что она не знала, как его выразить. – Нет, ты определенно бледная. И худющая. Вон скулы как торчат!
– Они у меня всегда торчали, – напомнила Валя. – У меня просто голова болит. Из-за дождя. В межсезонье всегда как-то не так...
– При чем тут межсезонье! – завопила Наталья, которая наконец поняла, в какой форме можно выразить свое счастье. Просто надо помочь кому-то. – Едем! У меня тетка в поликлинике работает, она тебе давление смерит. У тебя наверняка давление! Она сегодня как раз до восьми – еще успеваем...
– Ната...
– И не спорь! Если ты будешь спорить, я Васю позову, мы тебя силой к доктору отвезем. Знаешь, у меня мировецкая тетка! И потом, я ей Васю хочу показать – как раз повод!
Набережная была окутана туманом, моросил мелкий дождь.
Бывший супруг мадам Климантович сидел в «Жигулях» и мечтательно смотрел по сторонам.
– А, Валечка... – смутился он, увидев, что Наталья запихивает в салон свою бывшую коллегу. – Вас куда-то надо подбросить?
– Нам туда же. Едем к тете Кате, она недалеко от «Чеховской», – деловито бросила Наталья.
– Как скажешь! – покорно улыбнулся тощий, долговязый Вася Климантович, почти упирающийся макушкой в крышу автомобиля.
– Леонарда на пенсию собралась, – болтала по дороге Наталья. – Милый, не гони так, дорога мокрая... Конечно, лет-то ей уже! Я так думаю, что у меня есть шанс занять ее место...
Валя вполуха слушала ее. «Куда я еду, зачем... Нет никакого смысла. Гуров заезжал на прошлой неделе – как постарел! Вот уж не ожидала, что он будет так переживать... Говорил, что Гошка с Тошкой вели себя очень мужественно. Наверное, уже снова в Англию улетели... Как хорошо, что у них есть Гуров. Бедный, несчастный мой Ванечка, что же ты наделал...»
Окна поликлиники горели ярко-желтым светом.
Сначала тетя Катя – полная, румяная женщина лет шестидесяти – долго обнималась-целовалась с Натальей, потом игриво кокетничала с ее женихом.
– Ну-с, а это у нас кто?
– Теть Кать, это Валя, мы с ней работали вместе. Она на голову жаловалась.
Валя начала сопротивляться – голова у нее уже совершенно прошла, но тетя Катя была старым, закаленным жизнью медработником и свято верила в то, что здоровых людей нет, а есть только необследованные.
Она выгнала Васю Климантовича в коридор и принялась мерить Вале давление. Давление было в пределах нормы. Потом велела раздеться до пояса и слушала легкие. Хрипов не было. Потом положила на кушетку и потыкала в живот холодными твердыми пальцами.
– Ну не знаю... – пробормотала она. – Хорошо бы еще анализы сдать. Вроде все с ней порядке. Хотя...
– Я же тебе говорила! – с досадой воскликнула Валя, обернувшись к Наталье. – Я оденусь, а то мне холодно.
– Одевайся, милая... – Тетя Катя грузно плюхнулась в кресло и принялась писать какие-то бумажки. – А скажи, последний цикл у тебя когда был?
– Что? Ах, это... – Валя задумалась. – Я не помню.
– Как это? – в один голос спросили Наталья со своей теткой.
– Ну так, не помню...
– Амнезия, что ли, приключилась? – прищурила один глаз тетя Катя.
Валя, застегивая рубашку на груди, принялась терпеливо объяснять – ей было неприятно и неловко:
– Во-первых, я ушла от мужа. Во-вторых, умер дед. В-третьих, меня бросил человек, которого я любила... Потом... Нет, этого я вам не могу сказать... – Она замолчала, вспомнив желтый цветок на воде,
