даешь Америку! – вернуть Аляску, Алеуты, Калифорнию, захватить Голливуд и начать пропагандировать преимущества социалистической системы. Тогда, после Великой Победы, боевой дух силен был. Но появилась атомная бомба, и самим стало страшно. Тем не менее, с той поры остались у нас постройки и порядки зэковские. Постройки пообветшали, а порядки ужесточились, так, по крайней мере, считают люди, которым есть что с чем сравнивать.
Мишке, моему новому знакомому, в жизни здорово «повезло» – мало того, что он срок отсидел за хулиганку, так его еще и в армию загребли после этого. Угрюмый, но прямой и уважающий правила, подходит Мишка к старику-сержанту и говорит:
– У меня сегодня день рождения. Вроде бы как свободный день положен?
– Молодец! – похвалил сержант. – Хорошо, вовремя напомнил. Значит так: лопату в руки и на уголек! Сутки свободен. И чтоб батареи в казарме – не дотронься!
Здоровенной совковой лопатой кидает Мишка уголек в топку и бурчит про Советскую Армию нехорошие слова. Никто ему не возражает и не мешает – полная свобода.
– Что это тебя не меняет никто?! – удивился я вечером.
Оперся Мишка на большую, черную от угля лопату, вздохнул.
– Не знаем мы своего счастья! – говорит. – Сидел – думал, на зоне плохо, а в армии хорошо будет. Молодой был, дурак! – плюнул в уголь и снова за работу. – Там хоть порядок был, а здесь бардак!
Так что, если Мишка прав, то, можно считать, я тоже свой срок отмотал, причем авансом, и теперь, если что, прошу меня не беспокоить!
Одна беда – не пригоден я для службы в таких холодных условиях. В Уреликах – это на берегу бухты Провидения, где мои земляки остались, – там хоть лето большое, до трех недель иной раз, если с погодой повезет, а здесь его я вообще не вижу! Снова рапорт писать? Но очень уж странная и нехорошая тенденция выявилась – чего я у этой армии ни попрошу, она все наоборот делает!
Вот если бы мы не поспешили продавать Калифорнию, тогда другое дело. Потому как, с учетом отношения ко мне Советской Армии – в смысле, послать куда подальше, – служил бы я сейчас не на холодной Чукотке, а на берегу теплого океана под Сан-Франциско. Вино, фрукты и кино! Да и шпионить оттуда удобней.
Лежу после отбоя, думаю, как быть. И вдруг сон.
Летим мы на вертолете в каком-то ледяном сумраке. Все военные. Офицеры. Человек семь. И я почти рядовой. Как сказал старик-сержант нашей роты, задумчиво глядя на мои новенькие, но одинокие лычки: «Лучше сестра проститутка, чем брат ефрейтор!» Думаю, он не прав. Летим очень низко. Командует нашей группой полковник. Очень серьезный и озабоченный, все что-то по карте сверяет, приборы у него какие-то, никому не доверяет. Наконец вертолет садится на небольшую площадку среди торосов и снежных наметов. Нас там уже ждут. Тоже наши военные. Человек пятнадцать. Какая-то странная техника.
Подбегает майор.
– Лунку пробурили, товарищ полковник, – докладывает. – Точно в соответствии с указанными координатами. Диаметр, как и приказывали, восемьдесят пять сантиметров. Греем, чтоб не замерзла.
– Раскройте! – приказал полковник.
Подошел, посмотрел. Аккуратная лунка в непроглядной толще ледяных масс.
– Минут через пятнадцать должны подойти, – определил полковник.
– А попадут? – осторожно спросил майор. – Диаметр не маловат?
Полковник строго и мудро оглядел окружающих.
– Попадут – будут жить. Не попадут – станут героями!
– Да-а, – вздохнули все с пониманием.
Постепенно из обрывистых реплик я начинаю понимать, что происходит, где мы и зачем.
Оказывается, мы находимся в двух километрах от Северного полюса и ждем нашу подводную лодку. Она вышла из Мурманска и под прикрытием ледяного щита направляется к Америке. Но что-то случилось. Поступила тревожная радиограмма, что у них воздух кончается. Для того эту лунку и выдолбили, чтобы они подзаправились. А моя задача в нее маячок опустить, по сигналам которого они на нее и выйдут.
Опускаю-опускаю, а до отметки на тонком троcике с проводом еще черт знает сколько.
– Какая же здесь толщина льда?! – удивляюсь.
– Здесь-то как раз небольшая, – говорят. – Специально место выбирали. Один километр девятьсот семьдесят четыре метра.
– Ничего себе «небольшая»!
Опустил, наконец, на нужное расстояние. Ждем. Полковник в наушниках и с каким-то прибором. Что-то слушает внимательно, следит за показаниями. И вдруг командует:
– Быстро вытаскивай!
– Есть! – кричу и скорее тащу маячок обратно.
Вытащил, а минут через пять из далеких глубин труба поднимается. Сантиметров тридцать в диаметре. Как в фантастическом фильме. Даже как-то жутковато стало. Полковник вздохнул облегченно и посмотрел на часы.
– Молодцы! – говорит. – Попали. И точно по графику.
И все радостно захлопали. А полковник вертолетчику:
– Неси ключ!
Тот пошел к вертолету. Вернулся с ключом. Отвинтили крышку, и полковник постучал по трубе условным стуком.
– Как вы там, ребята? – кричит.
Оттуда тоже – тук-тук – нормально, мол, живые пока. Служим Советскому Союзу!
– Вы там поэкономней с воздухом! – полковник кричит. – А то мы задолбались уже с этими спецлунками!
А те оттуда:
– Да мы и так одной ноздрей дышим!
И так мне холодно в этом сне стало, так жутко, что проснулся.
Три часа ночи. Казарма спит, лишь двое молодых пол драят. Сап, храп, родные запахи. И так мне хорошо стало! Господи, думаю, повезло-то как! Лежу себе в тепле под двумя матрасами… Нет, один с меня свалился – от того и сон такой холодный. Затащил его снова на себя. Красота! Валенки новые, бушлатик на все пуговички застегнут, шапка – одно ухо вдвое больше другого и тесемочки завязаны. Ну чего еще дергаться?! От добра добра не ищут! Ну, подумаешь, снег сквозь щели в полу наметает – ничего страшного! Больше месяца я здесь, и никто за это время не замерз. Ни один человек! Правда, один застрелился, а двоих комиссовали. Но это же совсем другое дело. Застрелиться и в Крыму можно, а уж заболеть тем более. Абрикосов объелся немытых – дизентерия! Тридцать процентов кислорода не хватает – да и хрен с ними! Семьдесят-то наши – дыши себе! Правильно Мишка сказал – не знаем мы своего счастья! Напишу еще рапорт – а вдруг пошлют на Северный полюс лунки бурить или, того хуже, в подводную лодку законопатят! Как вспомнил, что там воздуха только на одну ноздрю хватает, аж слезы выступили. Господи, думаю, спасибо, что ты меня сюда определил – в мой родной батальон осназ! И жить здесь можно, и служба приличная. Сержант так и сказал:
– Здесь тебе не пехота! У нас войска серьезные. Головой надо думать, а не бегать с красной мордой по пересеченной местности! И погоны смени! Ходишь, как пожарник! Ты теперь войсковая элита – батальон особого назначения! Гордиться должен!
Так я и сделал. Стариков надо слушать. Сменил погоны красные на черные, завязал с беготней, начал гордиться и служить Родине головой.
Не каждому еще так повезет!
Шпионское дело
Боевую задачу мне поставили сложную, но почетную – за американцами присматривать, потому что их тоже заносит. Умудрились у нас под носом на нашей бывшей территории свой ядерный полигон устроить! Совсем оборзели! Мы свои бомбы у себя дома испытываем и никому не мешаем. А если там какая овца или чабан, колхоз или район под облако попали, или их волной сдуло, или школьники больно умные появились –
