спусковой крючок.
– Надо смотреть правде в глаза, – отвечаю я. – Твой отец ждет меня где-то поблизости. Дверь в оружейную – наверху, на галерее. Вряд ли мне удастся добраться туда так, чтобы он меня не заметил. Но даже если я доберусь туда, не уверен, что успею выкатить пушку и зарядить ее до того, как он нападет на меня. И даже если мне удастся зарядить оружие, у меня нет уверенности, что порох достаточно сухой, чтобы стрелять в такую погоду.
– Значит, ты считаешь, что я должна остаться здесь и отпустить тебя на верную смерть? Разве ты не понимаешь, что будет значить для меня твоя смерть?
– Конечно, понимаю, – вздыхаю я. – Но теперь, когда твой отец дал понять, что он не хочет твоей смерти, было бы глупо рисковать. Мы должны думать о нашей дочери, и… о Генри. По крайней мере, если ты останешься в живых, у него будет мать.
Хлоя ничего не отвечает. Мы молча едим, пока не наедаемся досыта. На нас накатывает слабость. Мы некоторое время неподвижно лежим рядом. Дремлем.
Сверху внезапно доносится оглушительный треск. Я резко сажусь. Что там могло обрушиться или сломаться, чтобы звук дошел до нас, преодолев преграды мощных каменных стен?
– Питер, мне это надоело! – улавливаю я посланную мне мысль, и все вокруг опять содрогается. – Покажись, или я разрушу твой дом до основания!
– В чем дело, папа? Ты не можешь найти нас? – с издевкой спрашивает Хлоя.
Ответом ей служит оглушительный грохот.
– Если ты будешь продолжать дразнить своего отца, – маскируясь, предупреждаю я, – то скоро он переломает все мое имущество.
В глазах моей жены появляется задорный блеск:
– Пожалуйста, папа, только не трогай обеденный стол! Мы с Питером так любим его!
Чарльз ничего не отвечает, но через несколько минут что-то большое обрушивается на пол над нашими головами. Я невольно зажмуриваюсь, представив себе, как массивный дубовый стол летит сверху вниз по лестнице.
Хлоя сдавленно хихикает.
– Он такой предсказуемый! – скрытно передает она мне.
– Теперь я понимаю, почему он считал тебя трудным ребенком,- отвечаю я.
Она с улыбкой кивает.
– Мне придется выйти к нему, – говорю я.
– Еще рано, – уговаривает Хлоя, нежно поглаживая меня хвостом.
Я ложусь, утыкаюсь носом в ее шею.
– Мне трудно расстаться с тобой и на минуту,- говорю я,- но если мне удастся выйти, пока он в доме, у меня хотя бы есть шанс застигнуть его врасплох.
– Питер! Следующим будет катер! – предупреждает Чарльз.
– Он даже не наш! – смеется в ответ Хлоя.
Наверху падает что-то еще, и мне тоже трудно удержаться от смеха. Потом мы оба затихаем, не обращая внимания на шумы сверху, на взрывы гнева бушующего Чарльза. Мы ласкаем друг друга, и это не прелюдия к сексу, а безмолвное признание в том, что мы оба получаем наслаждение просто от присутствия друг друга.
Потом Хлоя встает, потягивается, оглядывает комнату и лениво движется к ближайшей к нам стальной двери.
– Это дверь в сокровищницу? – беззвучно спрашивает она меня.
– Да.
– А куда ведет вот эта дверь? – Она указывает на вторую железную дверь.
Я сажусь и смотрю на старую железную дверь, на ржавый замок и не менее ржавые цепи.
– Мне не приходилось бывать там, внутри,- отвечаю я, припомнив, что говорил об этой двери отец. – Отец как-то сказал мне, что эту дверь можно открыть лишь в том случае, если у меня не останется никакой надежды.
Подойдя к двери, я осматриваю замок и цепи, ощупываю каменную стену справа. Хлоя не сводит с меня глаз.
– Что ты делаешь? – спрашивает она.
Я нажимаю на третью снизу каменную плиту, и она поддается. Вынимаю ее из стены и кладу на пол.
– Отец говорил, там есть какой-то ящик. А в нем – мощное оружие. Надо достать ключ.
Я залезаю в образовавшееся дупло, нащупываю маленькую деревянную панель, отодвигаю ее, обнаруживаю массивный заржавленный ключ и показываю его Хлое:
– Смотри!
Она берет ключ и придвигается ко мне поближе. С первой попытки ключ не вставляется. Я бью по замку, и с него осыпается ржавчина Бью еще раз и еще. Потом снова пробую вставить ключ. Он входит в скважину и после недолгого сопротивления поворачивается. Сняв этот замок, я им сбиваю ржавчину с других. Постепенно я отпираю их все, снимаю с двери цепи и распахиваю ее.
Комната почти пуста. Только небольшой деревянный сундучок стоит у задней стены. Я выношу его.
– Если это оружие, то очень небольшого размера, – замечает Хлоя.
– Он почти ничего не весит, – говорю я и ставлю ящик на пол.
Хлоя открывает его и вынимает содержимое – два маленьких деревянных ящичка. На одном изображен большой огнедышащий дракон, а под изображением выжжена буква «3». На другом нарисован дракон поменьше.
Моя жена открывает первый ящичек. В нем – двенадцать стеклянных флаконов, семь из них пусты, пять – заполнены зеленой жидкостью.
– О боже мой! – вырывается у Хлои.
Она отрывает второй ящичек и снова обнаруживает двенадцать флаконов, четыре пустых и восемь – с жидкостью янтарного цвета.
– Боже мой! – повторяет она. – Неужели это то, о чем я думаю?
Она закрывает ящички и рассматривает драконов на крышках. Хлоя указывает на большого огнедышащего дракона:
– Думаю, это Зал – воин.
Потом – на дракона поменьше:
– А это – дракон Андра.
– Отец сказал, что это осталось с одной из древних войн, такой давней, что тогда еще не было людей, – говорю я. – Думаешь, это тот самый настой, о котором ты мне рассказывала? Тот, что использовали Андра в борьбе с драконами Зал?
Хлоя молча кивает. Я открываю оба ящика и достаю из каждого по полному флакону.
– Неудивительно, что отец предупреждал, как это опасно, – говорю я.
– Помни: если ты выпьешь это, у тебя всего лишь двенадцать часов. Если через двенадцать часов ты не примешь противоядие, – Хлоя указывает на жидкость янтарного цвета, – ты умрешь.
33
Хлоя до сих пор еще не восстановила свой естественный цвет. Любое движение дается ей с трудом. Пройдут часы, пока она окончательно залечит все повреждения и наберется сил. Мне не хочется покидать ее сейчас. Мне вообще не хочется покидать ее. Там, наверху, еще что-то обрушивается. Я смотрю на Хлою.
– Надо подготовиться к встрече с ним.
Моя жена молча кивает.
