– Пока нет.
– Ну и отлично. Сообщишь, когда пересекутся, и я тебя поджарю.
Он оставил реплику без комментария. Про меня они, похоже, забыли. Я прокашлялся.
– Что теперь?
Мы, все трое, внимательно осмотрелись, будто только что обнаружив себя посреди пятнадцати трупов, моря песка и Второй Империи Свободы, объявившей нам войну. И все трое молчали.
Первым делом мы сожгли трупы. Взяли тяжелые бластеры с глайдеров и стреляли, пока от тела не оставалась груда вязкого пепла, смешанного с песком. Потом мы подвели глайдеры поближе и подорвали их. Ванда была уверена, что запись не велась, наблюдение с орбиты отсекали облака лиитов, поэтому разобраться, что же произошло с этим взводом, будет не так просто.
– Остался твой жук, Тим.
Ванда подошла и положила руку мне на грудь. Я снова почувствовал, как в меня входят ее белые нити. Эммади повернулся к нам.
– Он улавливает пульс. Перестанет ловить – взорвется. Без аппаратуры его не вытащить.
Ванда улыбнулась. Нити в ее ладони плясали, собираясь в тонкий стебель, похожий на замерзшую струйку крови. Свободной рукой она попыталась расстегнуть мою куртку. Я справился быстрее. Ванда приложила стебель к моей груди, и он начал врастать в кожу. Было скорее противно, чем больно. Растение не разрывало ткани, оно врастало в плоть. Ванда еле слышно произнесла:
– Дройд, вырой мне ямку. Небольшую.
Робот оттопырил указательный палец для выстрела. Ванда обернулась.
– Не плазмой – всю микроорганику пожжешь. Руками вырой.
Эммади усмехнулся.
– Ну вот, я же говорил, что робот для человека всего лишь лопата…
Он отошел к деревьям, где почва была потверже, несколькими движениями разгреб слой песка и ввинтился в землю ладонью… Хорошая лопата.
Ванда взяла меня за подбородок и повернула к себе.
– Смотри на меня…
– С удоволь…
Я не договорил – закричал. Ванда довольно грубо зажала мне рот свободной рукой. Я посмотрел себе на грудь, ожидая увидеть дыру размером с голову дройда. Нет, ранка была совсем маленькой и даже почти не кровоточила. Ванда на секунду прикоснулась к ней кончиками пальцев – и та исчезла. Я с удивлением заметил, что раны от ее ударов тоже затянулись. Колено встало на место, шея больше не ныла.
Ванда закапывала свое растение. Ярко-красный пульсирующий бутон на тонком розовом стебле. Я подошел поближе – внутри цветка виднелась крошечная железяка.
– Он воспроизводит пульс?
Ванда кивнула. Эммади уже поднял один из оставшихся глайдеров, второй оставил мне. Я запрыгнул в седло машины, поднял ее в воздух и круто развернул, на секунду почувствовав себя лихим байкером. Ванда запрыгнула сзади, обхватила руками за пояс. Я замялся.
– Сядь-ка ты лучше к Эммади. Не рискуй.
– Ты не умеешь водить?
– И это тоже.
Ванда так долго колебалась, что я даже понадеялся, что она останется. Но потом она спрыгнула на песок и пересела за спину Эммади.
– Черт. Ты холодный.
Ванда неуверенно обхватила талию техноида.
– Если хочешь, я могу выдать пару логических парадоксов, Эммади сойдет с ума, и его грудная пластина нагреется… Только не обожгись.
Эммади вздохнул.
– Тим, парадоксы существуют только для вас. Вы их очень любите. Они приводят вас в восторг.
– В смысле?
– «Умирают обычно за то, ради чего стоит жить…»
– Разве Антуан был не прав?
Эммади молчал. Попробовал бы он возразить.
– Наперегонки?
– Стремление к первенству тоже присуще только…
Не дослушав, я рванул с места.
– Тим?
Это Ванда.
